Курсанты. Путь к звёздам
Шрифт:
– Работа Ленина называется «Карл Маркс», напечатана она в 1915 году, – твердо заявил Марк. – С тем, что люди историю творят, никто не спорит. Мы вот, например, творим…
– А можно и поспорить, – активизировался Генка. Он разобрался с петлицами и отложил китель в сторону. – Что может натворить один человек? Он же по своей природе животное, если и не политическое, как думал Аристотель, то общественное.
– А это кто сказал? – спросил Пучик.
– Маркс сказал в «Капитале». Том 23, страница 338.
– Все-то ты помнишь, Марк, даже грустно… – Генка погас так же быстро, как загорелся.
– А я вот анекдот вспомнил. Спрашивает преподаватель первокурсника на зачете по диалектическому
Таранов пытался разрядить не обязывающую ни к чему дискуссию, которую сам же начал. Но никто не отреагировал на его старый анекдот.
– Или вот еще один, не политический: «Падает мужик с тридцатиэтажного небоскреба. Пролетает мимо тетки в окне. «Какой этаж?» – спрашивает. «17!» – отвечает она. – «Еще можно жить, да жить…»
– Все с бородой. – Марк закончил гладить, и протянул утюг Муле. – Запоминает каждый то, что ему ближе. Генка, например, ни с чем не спутает вкус эстонского ликера «Vana Tallin», ты – анекдотами нашпигован, у Мули в голове набор женских имен и приколов…
Таранов не согласился с мнением друга, но спор решил не продолжать. Он вышел из бытовки покурить. Скорее хотелось к Алёне, но построение к увольнению планировалось только через полчаса.
Рядом присел Марк.
– Я четыре года отучился, а в самоволке ни разу не был… Похоже, сегодня нарушу эту традицию.
– А что делать? Иного пути нет. Кто-то из нас пойдет за ворота незаконно…
Через два часа Таранов вернулся из Ленинграда с тугим портфелем в руках и букетом цветов. На платформе его встретил Марк, который жевал бутерброд. Ему пришлось тропой самоходчиков прыгать через забор и шагать без увольнительной.
– Что жуешь?
– Свое фирменное блюдо.
– Это же кусок хлеба, по которому размазан сахар с водой!
– Я предпочитаю называть его «моим фирменным блюдом».
– Если нам от вечера ожидать того же блюда, я съем тебя!
– Учись давать подсолнух человеку, не готовому поделиться с тобой семечкой. У бабки твоей печка-то есть? – Марк шел с хорошим настроением.
– Должна быть.
– Ну, да. Теоретически, по словам Пучика, должна быть. Как-то она еду себе готовит… Ты первый раз в самоходе?
– Да.
– Тогда слушай. Пошел курсант в самоход. А навстречу – патруль. Оборачивается – другой патруль. Слева озеро, справа стена в три метра. Куда бежать? Обложили… Запрыгивает курсант на стену и прыгает на территорию училища. В патруле тоже ребята крепкие, сигают на стену, а там пусто. Нет никого за забором. Одно только безлюдное футбольное поле. Вот, думают, парень проскочил мгновенно в казарму на дикой скорости от страха! А, оказалось, нет. Курсант прыгнул вниз и точнёхонько в канализационный люк попал. Вечером пришел в себя и появился в казарме весь в дерьме…
– Знаю я такие шуточки. Сам могу рассказать. В прошлом году комендант Красносельского гарнизона пытался поймать как-то нашего курсанта. Догнал практически на заборе. Тот отбивается и бьет сверху патруль сапогом! Майор запомнил парня по фиксе во рту. Приходит к нам в дивизион и строит личный состав. С фиксой в нашей батарее только один курсант. Причем, самый правильный из всех во взводе! Ты знаешь, Шурик – отличник, он вечно усмехается добродушно, и любит показывать свой золотой зуб. Подходит майор к нему, а Шурик счастливо улыбается! Еле отмазали парня. Благо, железное алиби у него было. Пошел майор дальше по другим батареям искать своего обидчика…
Оба предвкушали праздничный ужин по случаю дня рождения Алёны, к которому Марк обещал приготовить
Вспомнилось, как на втором курсе они возвращались в училище после увольнения. Молодые, веселые, но вечно голодные. На первом курсе у каждого из курсантов хранился сухарик, корка хлеба или кусочек сахара в кармане гимнастерки, кителя или шинели. Марк умудрялся прятать хлеб даже в шапке ушанке. В минуту, когда скулы сводило от желания съесть что угодно, лишь бы в желудок попала еда, он или заполнялся водой, или эта краюха становилась праздничным новогодним подарком, счастьем дня рождения, манной небесной. Курсанты постарше, те, что пришли из армии, посмеивались над молодыми. Желудки более взрослых ребят быстрее привыкли к новому режиму, а молодежь еще мечтала о домашней еде, маминых разносолах, бабушкиных пирогах. Таранов в то время часто вспоминал свое детство, когда в его руках нечаянно оказался кусочек каменной соли, как маленький кварцевый слиток размером с полкопейки. Это прозрачное лакомство он хранил в спичечном коробке и лакомился им на переменках, иногда давая лизнуть соль друзьям-одноклассникам.
Вот в такое, нельзя сказать, что голодное, время они возвращались с электрички, и, надо же, встретили «бабулю-одуванчика», как её назвал Марк, у платформы. Она протянула им батон хлеба со словами:
– Мальчики, во время блокады Ленинграда мне солдатики дали краюху хлеба. Если бы не они, я не выжила б в то голодное страшное время. Возьмите, я вижу, вы кушать хотите, такие молоденькие.
Марк и, правда, только что сетовал на опоздание к ужину. Есть он любил. Даже теорию подводил под свое обжорство: якобы, в генах у него заложено желание наесться за всех своих предков, которые в прошлые века недоедали. Но даже с такой теорией он нашел в себе силы и не смог взять батон у бабульки. Не настолько они хотели есть, да и свежи еще были в памяти рассказы ветеранов о блокаде.
Месяц назад Таранов снял у этой старушки в поселке Горелово жилье. Не отдельную квартиру, а комнату на втором этаже дачи с единственным окошком, затянутым вместо разбитого стекла куском старой многослойной марли, едва пропускавшей солнечный свет под крышу. В этом скворечнике за 6 рублей в месяц, со своим ключом и отдельным входом, они радовались встречам, когда увольнения Таранова совпадали со свободным временем Алены. Полное отсутствие мебели, за исключением старой оттоманки, накрытой рваной фуфайкой, их совсем не смущало. Молодые созванивались по телефону, определяли время и летели друг к другу. Главное, иметь в кармане монетку в 2 или 10 копеек, от которых работал телефон-автомат у штаба училища.
Служба с невнятным для четверокурсника распорядком дня планы молодоженов ломала часто. От катастрофического взрыва возмущения Таранова спасали только самовольные отлучки, и страстное желание быть рядом со своей любимой. Сколько раз этой теплой весной Алёна приезжала одна, часами листала учебники или мечтательно смотрела в потолок, ожидая Семена, а молодой муж не появлялся!
К даче подошли быстро. Торжественное вручение цветов Алёне, и поцелуи со стихами мужа обозначили начало праздника. Пока Марк разделывал мясо и шпиговал его специями, Таранов отремонтировал электродуховку. Она долгие месяцы стояла в кладовке, и успела покрыться паутиной. Не работала по известной любому электрику причине: «есть контакт или нет контакта». Без инструментов решить эту проблему было непросто, но, как известно, привычные для курсанта смекалка и желание поесть творят чудеса. За полчаса нашлось, чем, и как заменить сгоревшую спираль без плоскогубцев.