Курсовая и дипломная работа по обитателям болота. Дилогия

Черчень Александра

— С книжкой… — как завороженный кивнул Феликс, с трудом отвлекаясь от осмотра завлекательных видов в глубоком вырезе сорочки. — Юля… еще немного, и я даже спрашивать не буду.

— И будешь не прав, — серьезно, без малейшей тени иронии ответила я. — Сам начал, а я лишь продолжила. И вообще, ты помнишь, что мне обещал?

— Помню. — Меня отпустили, а Феликс взял с полки полотенце, перекинул его через плечо и вышел из ванной, оставив меня в недоумении.

— Кик?..

— Ну не буду же я выселять хозяйку комнаты? — улыбнулся Ла-Шавоир. — Купаться с ней — это одно, а вот вынуждать бежать

на другой конец дома… совсем другое!

Он вышел из спальни, а я опять очень-очень глупо заулыбалась.

Таки да, любовь — болезнь мозга!

Встретились мы уже внизу за завтраком. Феликс сидел за столом, как обычно, в обнимку с документами, но при виде меня отложил их.

— Новости есть? — спросила я, присаживаясь рядом с риаланом.

— Ты о результатах поисков? — уточнил Кик, подвигая ближе ко мне закрытое крышкой блюдо. — К сожалению, у нас глухо. Притом с приездом Мора даже в резиденции больше никаких следов излучения, что уж говорить о местах, выделенных Аквамарину.

— Вот же гады. — Я скривилась и заглянула в тарелку. — Кик… каша!

— Ешь! — непримиримо ответил Ла-Шавоир и продолжил деловую тему: — Гады… знать бы кто! Охра — это само собой, но вот как с ней быть? Если мы не найдем эти устройства, то будет крайне весело. Сталь не упустит возможности вытрясти из нас все, что можно и даже что нельзя, потому как «аргументы» у него поистине железные!

— Кстати, они же землю хотят? — вдруг вспомнила я. — И Охра, и Аквамарин, верно? Для взращивания садово-огородных культур.

— А ты откуда знаешь? — внимательно посмотрел на меня Кик.

— Смерть и Лель рассказывали. — Я улыбнулась в ответ и продолжила: — Слушай, может, это, конечно, бред…

Я нерешительно замолчала, думая, а не зря ли вообще начала говорить.

— Продолжай, — подбодрил меня Феликс. — Все равно у нас с ребятами уже голова трещит от всего этого, а свежий взгляд со стороны может оказаться полезным.

— Насколько я поняла, Охра требует, так сказать, «равноправия», — торопливо начала я. — И может настоять на землях недалеко от своих границ, а это не есть хорошо, верно?

— Конечно. — Риалан невесело улыбнулся. — Я бы сказал, что это очень-очень плохо.

— Отказаться Малахит почти не может. — Я прикусила губу, рассеянно крутя в пальцах ложку. — А если прикрыться теми самыми «равными правами»? И по договору взаимной аренды выделить им ОБЩИЕ земли где-нибудь в удобном для нас месте? Ну, не совсем общие, конечно… скорее, граничащие участки.

— Ага… — задумчиво побарабанил пальцами по столу Ла-Шавоир. — Долго и красиво рассказывать о том, насколько для Малахита важны взаимоотношения с соседями, как мы не хотим их ущемлять или давать им хоть малейший повод для недовольства…

— Ага, — воодушевленно кивнула я. — А то, сам знаешь, придраться даже к ерунде можно и раздуть ее до невиданных размеров. Одно за другим… Покатился камень — сойдет лавина.

— Значит, нельзя допускать, чтобы покатился, — кивнул Кик. — А если они будут рядом, то, во-первых, станут заниматься друг другом, а во-вторых, нам будет проще их контролировать.

— Вот. — Я довольно улыбнулась.

— Ты моя умница. — Кик нежно посмотрел на меня.

Я только рассмеялась, послала

ему воздушный поцелуй и вернулась к завтраку.

Резиденция встретила нас непривычной тишиной. Когда мы вышли на середину холла, то под потолком раздались редкие аплодисменты, и, подняв голову, я поняла, почему тут, собственно, так тихо. Через миг Лельер Хинсар слевитировал с потолка, приземлившись перед нами, отвесил поклон и проговорил:

— Ну надо же, я дождался публики!

Я удивленно смотрела на шута… и не видела его. Это снова не Лель. Черная строгая одежда… с эмблемой Мастера Пытки, туго затянутые в короткий хвост волосы, слишком бледное, осунувшееся лицо с резкими чертами и нездорово блестящие синие глаза. В нем почти не осталось ничего от того, кто приходил ночью, просто чтобы не оставлять меня одну, и с кем мы летали по крышам. Этот мужчина мне до боли напоминал того, кто разговаривал со мной в кабинете, но от безбашенного шута в нем была разве что веселая злость и… желание поразвлечься. Да, именно желание поразвлечься, неважно, за чей счет. И что-то мне подсказывает: сегодня его шутки будут очень… болезненными для многих.

Феликс пристально разглядывал друга, а потом тихо спросил:

— Ты сегодня работал в дознавательской?

Блондин поджал тонкие бледные губы и неохотно бросил:

— Да, работал. Рано утром вызвали.

— А когда твой концерт? — спросила я, надеясь хоть немного отвлечь Бич Двора.

— Скоро. — Судя по тому, как мечтательно прищурил глаза Лельер и какие эмоции вспыхнули в темных зрачках, отвлекала я его как-то неправильно.

— Мы будем, — твердо сказал Ла-Шавоир, сжимая мою руку. — Надеюсь, Смерть ты поставил в известность?

— Смерть, — странно усмехнулся Лельер. — Может, еще и Пытку для комплекта?

Тут он очень жутко рассмеялся, настолько жутко, что меня озноб пробрал.

Феликс только покачал головой и, прямо глядя в глаза шута, сказал:

— Пытка… Пытка знает.

Блондин сразу сгорбился и почти неслышно выдохнул:

— Да… знает все. Заменяет… все.

Что же связывает шута с его господином? Чем больше думаю, тем больше склоняюсь к версии, что безумный блондин — это Гудвин.

— Сообщи Смерти! — настойчиво сказал Феликс, требовательно глядя на него.

Лель отскочил, достал из-за пазухи какой-то сверток, подбросил ввысь, а поймал уже… шутовской колпак. Нахлобучил на голову и, издевательски раскланявшись, пропел:

Пошла игра тут, пошла игра там, Пошел блюзом дым, пошла кожей дрожь. Четырнадцать вето на семьдесят бед…

Он неожиданно быстро метнулся к нам, зазвенев колокольчиками на колпаке, и с неожиданной яростью закончил куплет:

Но я сам по себе! Я сам по себе! Не трожь, не трожь, не трожь! Не-а! [2]

2

Стихи Константина Арбенина.