Курсы кройки и житья
Шрифт:
Она вошла в комнату, и рот у нее распахнулся сам собой. Только что она слышала, как бодро переговаривались тетушки, и вот они уже лежат обе на диване, а маменька с грустными глазами тыкает им под мышки градусник.
– Мам, а вы чего? – заморгала Ольга. – Чего вы все улеглись-то?
Мать посмотрела на нее горько и безнадежно:
– Это они не улеглись, милая моя, это они слегли! Слова однокоренные, а по смыслу совершенно разные!.. Натуся, давай подушечку поправлю… Дашенька, дай градусник…
– Мо-о… кхык… мо-о-орсика, – заблеяла Натуся. – И… посиди со мной… руку положи на сердце, слышишь, как колотится?
– Сейчас, Наташенька, сейчас…
– Наталья-я… – уже хрипела со своей стороны тетя Даша. – Чего ж ты в Марью вцепилась, будто рак какой? Пусть сходит… Принесет чего выпить… то есть попить… а то ведь так без воды и помру…
Мать плавала от одной сестрицы к другой и попеременно тыкала им градусник – видимо, ей казалось, что сейчас это самое действенное лекарство.
– Мам! А чего случилось-то?! – не могла понять Ольга. – Они ж вот только что тут… ползали! Бегали только что… Тетя Даша прямо из кухни куда-то унеслась! Я ж видела! Тетя Наташа голая ходила! Ну! А сейчас-то чего?
На Ольгу тут же уставилось три пары возмущенных глаз.
– И ты еще спрашиваешь?! – прищурила глаза от обиды маменька. – И у тебя еще хватает совести? Твои родные тетки чуть не отправились на тот свет – так о тебе переживали, а ты! Ты вот так запросто можешь еще спрашивать?!
– Да совести у нее нет, чего тут думать-то? – зыркнула на племянницу тетя Даша и толкнула маменьку локтем. – Маш, ты хотела коньячка… от сердца…
– Воды-ы-ы-ы… – умирающей овечкой протянула тетя Наташа. – Машенька-а-а… я морсику просила-а-а…
– И чего? – все еще столбом стояла посреди комнаты Ольга. – Что за одну минуту случилось? Я ж только что…
– Что ты «только что»?! – вскочила на своем диване тетя Даша. – За какую «одну минуту», когда я с самого твоего отъезда уже… дышать не могу! Когда я уже… весь пустырник выпила и еще попросила! Когда я…
– И ведь, ты посмотри, Даша, сама, главное, удрала, а нас, как… как стоптанные шлепанцы… – всхлипнула тетя Наташа. – Убежать в такой вертеп! Без нас! В смысле, без нашего зоркого ока! Марья, можешь уже смело покупать распашонки! Ровно через девять месяцев ты станешь бабкой! Уж поверь мне, я знаю, что говорю! Мы вот, когда ездили на слет…
– Какие распашонки?! Кто ее потом с дитем возьмет?! – разошлась тетя Даша. – Ты вот на Марью посмотри! Съездила на слет! Привезла себе… игрушку, и…
– Это не со слета, – уже была в курсе пикантных событий Ольга.
– Неважно! – не уступала тетя Даша. – Привезла, говорю, игрушку, и чего? Кто-нибудь ее потом взял с дитем?
Ольга насупилась. По большому счету
– Марья! Да хватит уже мне этот градусник толкать! Всю кожу уже растянула! – не унималась тетя Даша. – А ты, Оленька, специально одна умотала! Специально!
– Еще бы не специально! – фыркала тетя Наташа. – Она ж, Даша, ты помнишь, она ж еще так оделась, а я ей еще говорю, мол, надень платьице и каблучки, а она мне…
– Маша! Да принеси ж коньяку!
– Я не могу, – огрызнулась Марья Андреевна. – Я сама тоже… Подвинься, Наталья, я тоже лягу, потому что… я ж тоже переживаю!
– Я первая переживать начала! – никак не хотела двигаться тетя Наташа. – Мне плохо! У меня… Ну вот! Я ж говорила! Я ж знала! – радостно выкатила она накрашенные глазки. – Вот у меня уже и давление подскочило!
И она рухнула в подушки, закатив глаза. Тетя Даша с завистью посмотрела на сестрицу, сожалея, что она первая не вспомнила про давление, и тоже поникла головушкой:
– Что-то мушки белые перед глазами… так и шныряют, так и… Помираю, наверно… Ма-а-а-ш, ты меня, знаешь, в чем положи, в том платьице зелененьком, с открытым вырезом…
– В это ты не влезешь… – едва двигая губами, пролепетала тетя Наташа. – В этом только меня…
А маменька оказалась смекалистее всех. Она поднялась, шатаясь, побрела к кухне и вдруг начала сползать по стене. Ольга кинулась к матери:
– Мам! Мама! Ну что ты… Господи… Да мама же! Погоди… сейчас я…
Всерьез перепугавшись, она схватила телефон, набрала ноль три и вызвала врача. И только после этого понеслась на кухню, принесла кружку воды и принялась опрыскивать мать.
Ее родная тетушка Наталья сползла с дивана и прилегла рядом с сестрой, дабы и на нее попала живительная влага, а тетя Даша в это время нещадно трубила на весь подъезд:
– О-о-о-ой… О-о-о-й, помира-а-аю… о-о-о-й, сердце-то как болит, племянница со свету сжила-а-а-а… И ведь в самом расцвете си-и-ил… до семидесяти ле-е-ет не дотяну…
Ольга уже не знала, что делать – на полу распластались две больные, которые даже глаз не открывали, а на диване исходила предсмертными воплями третья.
Когда раздался звонок в дверь, Ольга кинулась открывать с огромным облегчением.
В дверях стоял розовощекий мужчина в очках, довольно крупного телосложения, с маленьким чемоданчиком в руках.
– Здравствуйте, «Скорую» вызывали? – устало спросил он.
– Да-да! Заходите! – замотала головой Ольга, вцепилась в рукав врача и потащила в комнату. – Они там, пойдемте!
– Девушка, отпустите рукав, – осторожно высвободил руку доктор. – Я не убегу, пока не осмотрю больного.
– Их три! Больных три! Они все… им стало плохо!