Куртизанки дорог
Шрифт:
Нина сразу же кинулась на шею, защебетала радостно, обращаясь к сестре:
— Я же говорила тебе, что это он. А ты — не он, не он… Я его хоть где узнаю. Раздевайся, проходи в комнату.
Николай скинул дубленку, прошел в комнату, наблюдая, как суетятся сестры, убирают постель, складывая белье в низ дивана. Присел на собранный диван и сразу же попросил, обращаясь к Нине:
— За пивком сгоняешь?
— Конечно, тут рядом. А что брать?
— На две сотки пиво, ты знаешь, и так что-нибудь возьми. На свое усмотренье.
Он протянул три «бумажки» и она упорхнула
— Ну, как дела, Света? Не ждали?
Она пожала плечами, ответила неопределенно:
— Нет, почему же… — и, как бы спохватясь, добавила: — ждали, мы всегда тебя ждем, в любое время.
Николай усмехнулся, но возражать не стал. Он давно понял, что ласковое щебетание и поцелуйчики Нины, более скромные слова и обнимания Светланы — это только игра. Обычное поведение с клиентом, хотя среди клиентов его и выделяли. А может, даже, ему это только казалось. Ни к чему вдаваться в подробности.
Он взял ее руку, притянул ближе, усаживая себе на колени. Погладил ножку, задирая платье до паха, поласкал грудь и, чувствуя нарастающее возбуждение, оттолкнул с колен. Хотелось дождаться Нины, выпить немного пива и затем уже развалиться на диване. Ощущать всем телом ласки зрелых девиц дороги. Обоих и сразу.
Сафронов вышел из машины и выматерился про себя — минус тридцать с поземкой не доставляли удовольствия. Сосны неподалеку стояли замертво, не шевелясь, и только низовик гнал и гнал снежную пыль в известную ему даль, оставляя людям промозглость и зябкость.
Он осмотрелся. Через двухметровый кювет почти сразу к дороге примыкал сосновый лес. Почему-то подумалось, что там теплее: нет этой противной поземки.
Из впереди стоящего милицейского уазика вышел опер Костя Пулков. Сафронов обрадовался — любил с ним работать, толковый парень.
— Привет Глеб. Дубак сегодня. Пойдем, глянешь труп и в машину.
— Привет, — вздохнул Сафронов. — Пойдем.
Они стали спускаться вниз.
— Обрати внимание, Глеб, — начал свой доклад Пулков, — из кювета мы выбрались полчаса назад. Осмотр закончили, тебя, — он усмехнулся, — или кого другого поджидали. Лучше уж тебя, конечно…
— Ну, спасибо на добром слове, Костик, — съязвил Сафронов.
— А что? — Продолжал Пулков, сметая перчатками снег с лица трупа. — С тобой работать легче. Увереннее что ли… Так вот, за полчаса, пока в машине сидели, следы наши, сам видишь, наполовину замело.
— То есть, ты хочешь сказать, что трупик здесь недавно, часа два, три от силы.
— Ну, да, скорее всего так, — пояснил, прикуривая сигарету, Пулков. — Когда мы подъехали — всего одни следы были, наполовину заметенные снегом. Скорее всего того, кто по 02 позвонил.
— А кто позвонил? — переспросил Глеб.
— Не знаю, — Костя пожал плечами, — не представился мужичок. Кому нужны сейчас лишние хлопоты? И на том спасибо — замело бы через несколько часов снегом и получите весной «подснежник» в подарочек.
Сафронов поднялся с коленок и то же закурил. Он не доставал Пулкова вопросами, знал, что расскажет он все сам и подробно. Все, что успел рассмотреть и узнать.
—
Они поднялись на обочину дороги, курили молча, наблюдая, как загружают в машину напрочь окоченевший труп.
— Да, и вот еще что, — продолжил Пулков, — я сейчас в предместье Рабочее смотаюсь, прихвачу по дороге пару сосок в морг для опознания. Сдается мне, что та еще эта штучка и вечерком нам от нее сюрпризом повеет.
Костя выкинул сигарету, сплюнул и замолчал.
— Ладно, не томи паузой, выкладывай до конца, что нарыл.
— Ничего не нарыл, — вдруг обозлился Пулков. — Эксперт уже успел идейкой обрадовать. Сдается ему, милому, что во рту у этой бабы презерватив находится. Точно сказать не может — труп мерзлый и рот не открывается. Так что к вечеру можем получить серию, еще, так сказать, пару трупиков, которых списали уже на передозу. У них тоже презервативы во рту были. Если эксперт прав окажется, то кто-то мочит девочек-сосочек. Это уже не просто передоза — три трупа за неделю и у каждой во рту презерватив, в кармане двести рублей по сотке, ни сумочек, ни документов.
— Ладно тебе, — попытался успокоить Сафронов Костю, — чего раньше времени кипятишься?
— Закипятишься тут… — как-то устало махнул рукой Пулков. — Начальство поимеет во все дырки. Сам знаешь — такие убийства раскрыть очень сложно. А этот гад…
— А может гады? — перебил его Сафронов.
— Не-ет, Глеб. Гад он и есть гад. Полагаю, что один, сволочь, работает.
— А может одна?
— Может и одна, только вряд ли, — усмехнулся Костя, поняв, что его разыгрывают. — Ладно, вечер сегодня утра мудренее. До вечера.
Сафронов ехал в прокуратуру и размышлял. Из головы не выходили слова Кости о серии убийств. Он помнил те два тела, о которых говорил Пулков. Поднимали их вместе. По заключению СМЭ наркоманки скончались от передозировки героина и уголовные дела не возбуждались. Ни сумочек, ни документов, по двести рублей у каждой, по два чека, а про презервативы во рту он и вообще не знал.
«Да, похоже Пулков прав. Пока не готово заключение СМЭ по последнему трупу, необходимо еще раз ознакомиться с материалами двух предыдущих».
Солнце постепенно поднималось над соснами, все больше и больше захватывая строения между двумя сопками. Вот лучи коснулись административного здания, скользнули вниз и выросли на крыше клуба, одновременно прихватив и два спальных барака, пробежались по баньке, столовой и овощехранилищу и, наконец, осветили все другие строения сразу. Селение казалось вымершим, но, постепенно, стали появляться люди, которые исчезали в домиках, им на смену и вдобавок возникали другие, словно солнышко оживило все вокруг и жизнь закипела своим обычным порядком.