Курумилла
Шрифт:
Читатель уже, верно, догадался, что это был отряд французов под командой графа Пребуа-Крансе.
Нужно заметить, что хорошая выправка и доблестный вид отряда произвели прекрасное впечатление на жителей деревни, по всему пути его следования в воздух летели шляпы и платки и слышались крики «браво».
Графу, ехавшему в центре построения, все время приходилось раскланиваться направо и налево, что вызывало все новые и новые приветственные крики.
Ни один народ в мире не может поспорить с французами в их умении из всего извлекать пользу и ничем не пренебрегать для достижения
Получив приказ разбить лагерь, солдаты тотчас принялись за дело; не прошло и двух часов, как под дружными усилиями авантюристов, употребивших в дело все, что было у них под руками, запестрел палатками и маскировочными укрытиями устроенный по последнему слову военного искусства лагерь.
Ни на минуту не забывая о том, что он находится в неприятельской стране, граф принял все необходимые меры предосторожности не только на случай внезапного нападения, но и на случай продолжительной осады.
С помощью фургонов, повозок и срубленных деревьев французы устроили нечто вроде стены и окопались широким рвом. Земля, взятая из этого рва, образовала довольно высокую насыпь. В центре, на особом возвышении, была разбита палатка командира, над которой развевалось знакомое уже читателю знамя, тут же находились и пушки.
Появление французов послужило хорошим предзнаменованием для жителей Соноры, привлеченных в Магдалену храмовым праздником. Нужно заметить, что французов ждали с часу на час. Несмотря на прокламации мексиканского правительства, называвшего их разбойниками и грабителями, жители не только не приняли никаких мер предосторожности, но встретили французов с распростертыми объятиями. Из этого не трудно заключить, что общественное мнение не ошибалось насчет истинных намерений французов и все понимали, на чьей стороне справедливость. Когда лагерь уже окончательно устроили, к одному из сторожевых постов подошли деревенские власти и от имени односельчан стали просить разрешения посетить французов на месте их стоянки.
Граф был в восхищении от такой просьбы: она служила хорошим знаком и подавала надежды на установление добрых отношений с жителями, и потому он немедленно дал просимое разрешение.
Де Лавиль во главе внушительного кавалерийского отряда из восьмидесяти всадников присоединился к графу в десяти милях от деревни. Дон Луи был уже давно знаком с капитаном из Гетцали и потому назначил его своим главным помощником, переложив на него решение всех второстепенных вопросов.
Де Лавиль с восторгом принял это доказательство доверия со стороны графа. Дон Луи с этого времени получил возможность все свое время посвятить обдумыванию плана предпринятой французами экспедиции. Он тотчас же удалился к себе в палатку, чтобы заняться вопросом о том, как привлечь под свои знамена население страны.
С того самого дня, когда генерал Гверреро посетил вместе с отцом Серафимом миссию, граф из чувства приличия не искал свидания с Анжелой, но все время не переставал заботиться о том, чтобы ничто не нарушало ее спокойствия. Молодая девушка оценила такое деликатное отношение и тоже не пыталась увидеться с ним. Путь из миссии в Магдалену она совершила в закрытой повозке, а теперь жила в отдельной хижине, выстроенной для
Получив просимое разрешение, деревенские жители пришли к лагерю авантюристов, который с этого момента сделался для них местом прогулок. Они жаждали видеть смельчаков, не побоявшихся, несмотря на свою малочисленность, объявить войну мексиканскому правительству, и целыми толпами посещали место их расположения.
Авантюристы принимали гостей со своей обычной любезностью и той остроумной веселостью, которая так свойственна французам. Не прошло и нескольких часов, как они завоевали всеобщие симпатии, и жители невольно поражались их беспечностью и непоколебимой верой в благоприятный исход экспедиции.
Между тем уже наступала ночь, и солнце быстро склонялось к горизонту. Дон Корнелио, исполнявший обязанности адъютанта, подошел к палатке графа и доложил, что его желает видеть штабной офицер, приехавший с важным поручением.
Дон Луи приказал ввести его к себе в палатку. Прибывший немедленно вошел, и граф сейчас же узнал в нем полковника Суареса.
Тот был страшно изумлен, признав таинственного незнакомца, присутствовавшего в Гетцали при его переговорах с капитаном де Лавилем.
Удивление полковника вызвало невольную улыбку на лице дона Луи, он вежливо раскланялся с гостем и пригласил садиться.
После приветствия полковник приступил к делу.
— Граф, — начал он, — генерал Гверреро поручил мне передать вам письмо.
— Я уже слышал об этом, — ответил тот. — Вам, конечно, известно его содержание?
— Без сомнения, сеньор, более того, я кое-что должен передать вам на словах.
— Я готов вас выслушать.
— Я не задержу вас, сеньор, и прежде всего позвольте вручить вам письмо.
— Благодарю, — ответил граф, взял письмо и положил его на стол.
— Генерал дон Себастьян Гверреро, — продолжал полковник, — согласен отдать вам руку своей дочери, но он покорнейше просит поторопиться с совершением брачной церемонии.
— Я не вижу к тому ни малейшего препятствия.
— Кроме того, он желает, чтобы церемония, на которую генерал собирается пригласить всех своих родственников и друзей, непременно была совершена в Магдалене отцом Серафимом.
— На это, полковник, я имею кое-какие возражения.
— Слушаю вас, сеньор.
— Я ничего не имею против совершения церемонии отцом Серафимом, но настаиваю, чтобы этот обряд был совершен не в Магдалене, а у меня в лагере, из которого я не хочу и не могу удаляться.
Полковник нахмурил брови, но граф, не обратив на это никакого внимания, невозмутимо продолжал:
— Генерал может приглашать друзей и родственников, сколько ему будет угодно, но, к несчастью, мы с ним не в таких хороших отношениях, как хотелось бы, и потому нам обоим необходимо остерегаться. Ввиду этого я прошу генерала прислать мне десять заложников из лучших семейств государства. Они найдут у меня приличный и сносный прием, встретят радушное отношение. По окончании венчания и по уходу гостей я их немедленно отпущу. Я должен предупредить вас, полковник, что при малейшем подозрении в измене все заложники сейчас же будут расстреляны.