Кутузов
Шрифт:
Во время продолжения пути моего не примечаю я никакого в земле движения, какое-либо беспокойство означающее. Знатной прибавки войск в бессарабские крепости или к Дунаю нет.
Михаила Голенищев-Кутузов.
М.И. Кутузов — П.А. Зубову.
9 августа 1793. Бухарест.
Известие, полученное сего числа о подписании трактата между Россиею и Польшею, с уступкою областей на вечные времена России, несомненно успокоит Порту Оттоманскую и принудит к молчанию.
Вашему сиятельству, яко главному орудию сего великого дела, приношу усерднейше
При случае предлежащего мирного торжества в будущем месяце, многие участвующие в последней войне воспользуются, без сомнения, неисчерпаемыми милостями великой государыни. Я при сем случае, не исчисляя трудов моих и непрерывного во всю войну управления знатною частию войск с некоторыми успехами, осмелюсь, по единому праву щедрот всемилостивейшия монархини и моего недостатка с многочисленною семьею, препоручить себя покровительству Вашего сиятельства.
Весьма почетная комиссия, ныне на меня возложенная, служит, конечно, сильным ободрением для всех тех, которые посвятили себя службе военной, и для меня отличность сия превосходит, кажется, малые мои заслуги, но состояние дома моего может быть не поправится.
Остаюсь с должным высокопочитанием и не ограниченною преданностию, сиятельнейший граф, Вашего сиятельства всепокорнейший слуга.
Михайла Голенищев-Кутузов.
Екатерина II — Сенату.
18 августа 1795. С.-Петербург.
В день мирного торжества сентября 2-го прошлого 1793 года, по росписи с трона Нашего превозглашенной, пожаловав генералу-порутчику Михайле Голенищеву-Кутузову за службу его в вечное и потомственное владение две тысячи душ. Всемилостивейше повелеваем отдать ему в таковое потомственное владение из секвестрованных от участвовавших в бывшем польском мятеже в Волынской губернии фольварки: Зубовщинский, Шершневский, Кропивный, Волянский, Селянщинский, Сколобовский, Краевщинский, Могилянский и Немеровский, да местечко Райгородок, в коих по поданной Нам ведомости показано две тысячи шестьсот шестьдесят семь душ мужеска полу, с принадлежащими к ним землями и угодьями и всею хозяйственною в оных наличностию.
Сенат, предписав куда следует о надлежащей всего того отдаче помянутому генерал-порутчику Голенищеву-Кутузову, имеет заготовить к подписанию Нашему жалованную Нашу грамоту.
Екатерина.
М.И. Кутузов — Е.И. Кутузовой.
4 октября 1793. Пера.
Я въехал 26 сентября в Константинополь. Турки в церемонияле не делали никакова затруднения, и министерство велело сказать мне, что, из дружбы к особе моей, более Порта желает сделать учтивости мне, нежели Репнину. Тайн определили на прежнем основании 400 пиястров на день, да султан, из особого уважения, из комнатной казны прибавляет 200, итого 600 пия[стров] на день. […]
Визирь на другой день приезда прислал спросить о здоровьи и табакерку с алмазами, чашку кофейную с алмазами и яхонтами, чрезвычайной работы, и 9 кусков богатых парчей, с таким еще вниманием, что каждого цвета по 30 пик здешней меры, чтобы стало на женское европейское платье. Все это ценят слишком на 10 000 пия[стров]. […]
Говорят, бытто [т. е. будто] велел султан готовить богатые
Министры все живут за городом, но приезжали смотреть моего въезда. Цесарской, прусской и неаполитанской были у меня за одну станцию от Конст[антинополя], и все вообще были с визитом на другой день приезда моего. Я ездил в Буюк-Дере, где обедал у цесарского интернунция. Они все живут хорошо. […]
Константинополь вот что: видя турецкие города, между прочим и Адриянополь, подумаешь иметь воображение об Константинополе; но ошибешься. Здесь строят, особливо в Фанаре и Пере, так мудрено и смешно, что превосходит воображение. Улицы шириною с лосолев кабинет. Домы превысокие, множество окон, и балконы сходятся в верхних етажах вместе.
Над моим домом есть бельведер. Взойдешь на него и увидишь все положение Константинополя: сераль, гавань превеликая, покрытая беспрестанно судами и лодками, которых, конечно, во всякое время глазом увидишь тысячу, Константинополь с прекрасной Софией, Сулимание, Фанари, Галата, Пера, прекрасной пролив Константинопольской, называемой древними Босфор Фракийской; за ним предместье Скутари в Азии; в нем 200 000 жителей; море Мрамора, острова Княжия, мыс Калцыдонской, гора Олимп, la tour de Leandre [Башня Леандра] и множество других мест, — все это видно вдруг. Сии чудеса увидя, не рассмеешься, а заплачешь от чувства нежности. Целую тебя, мой друг, будь здорова.
Михаила Г[оленищев]-Кутузов.
М.И. Кутузов — Е.И. Кутузовой 5 ноября 1793. Пера
[…] На прошедших днях были визиты у визиря и аудиенция у государя, и от этого не мог я приняться за почту инако, как вчерась, и задержал; в прошлую ночь она была должна уехать.
Как бы тебе на скоро сказать, что султан и его двор: с султаном я в дружбе, то-есть он, при всяком случае, допускает до меня похвалы и комплименты; велел подружиться своему зятю капитан-паше со мною; при одном споре об шубе, как ее надевать, заупрямился я (то-есть прежде церемонии за несколько дней). Он запретил со мною спорить и велел мне сказать, что полагается на меня, и что человек с моим воспитанием ему не манкирует. Я сделал так, что он был доволен. На аудиенции велел делать мне учтивости, каких ни один посол не видал.
Дворец его, двор его, наряд придворных, строение и убранство покоев мудрено, странно, церемонии иногда смешны, но все велико, огромно, пышно и почтенно. Это трагедия Шакесперова, поема Мильтонова, или Одиссея Гомерова.
А вот какое впечатление сделало мне, как я вступил в аудиенц-залу; комната немножко темная, трон, при первом взгляде, оценишь в миллиона в три; на троне сидит прекрасной человек, путче всего его двора, одет в сукне, просто, но на чалме огромной солитер с пером и на шубе петлицы бриллиантовые.
Обратился несколько ко мне, сделал поклон глазами, глазами и показал кажется все, что он мне приказывал комплиментов прежде; или я худой физиономист, или он доброй и умный человек. Во время речи моей слушал он со вниманием, чтобы наклонял голову и, где в конце речи адресуется ему комплимент от меня собственно, наклонился с таким видом, что кажется сказал: «мне очень ето приятно, я тебя очень полюбил; мне очень жаль. Что не могу с тобою говорить». Вот в каком виде мне представился султан. Задержал почту.