Кутузов
Шрифт:
Понимая всю трудность и рискованность атаки Сен-Готарда, фельдмаршал загодя направил в обход шеститысячный корпус Розенберга. И все же Суворов порешил не ожидать Розенберга, который мог быть задержан в пути другими отрядами Лекурба, и наступать тремя колоннами. 13 сентября пасмурным и мглистым утром войска продвинулись от Дацио и согласно диспозиции разошлись в разные стороны. Авангард Багратиона взял вправо и стал взбираться на отвесные кручи под губительным огнем французов. Одновременно левая союзная колонна сумела обойти неприятельский фланг.
Французы поднялись выше и заняли новую позицию. Хорошо знакомые
К тому времени на подмогу Гюденю прибыла часть французской бригады Луазона, да и сама позиция сделалась еще менее уязвимой для атаки с фронта. Русские храбро бросились на штурм, но стрелки били их из-за утесов и камней чуть ли не на выбор, и атака захлебнулась. Одушевленные присутствием Суворова, войска двинулись вторично, и опять неудачно. Багратиона все не было, не было известий и о Розенберге. День уже клонился к вечеру, недолго оставалось ждать ночной темноты. Французы оборонялись с необыкновенным упорством. Но еще большим упорством обладал Суворов. Он приказал начать третью атаку. Войска двинулись наверх, и вслед за тем на снежной вершине против неприятельского левого крыла показались солдаты Багратиона.
Русские карабкались по утесам и скалам, с огромным трудом поднимаясь все выше и выше. Вершину горы заволокли облака, в густом тумане люди помогали друг другу, подсаживали, упирались штыками; кое у кого были привязаны к ногам когти для влезания на столбы — кошки. Так непосредственно по крутому склону авангард взобрался на главный Альпийский хребет и направился прямо к местечку Госпис на седловине перевала, за спиною у французов. К. Клаузевиц назвал этот переход «самым изумительным из подвигов за все время похода Суворова».
Французы, не ожидавшие появления Багратиона, бросили позицию и стали поспешно отступать. Дело было выиграно, но дорогой ценой: до тысячи двухсот русских выбыло из строя. В Госписе, где находился капуцинский монастырь, Суворова встретил старый седой приор с братией. В бурное время и в зимние метели монахи отыскивали и спасали заблудившихся на крутых и опасных тропах Сен-Готарда. Настоятель пригласил престарелого, изнемогшего русского вождя в келью отдохнуть и подкрепиться.
Картофель, горох и какая-то рыба утолили голод воинов. Суворов был весел, любезен, хвалил обитель за подвиги и говорил с приором то по-немецки, то по-французски, то по-итальянски. Приор, в свою очередь, сообщил, что русские, как указывают монастырские летописи, посетили Сен-Готард почти полтора столетия назад.
— Итак, — воскликнул фельдмаршал, — мы ступаем по следам давно усопших предков наших!
Отдохнув, солдаты начали спускаться с горы. На помощь Гюденю прибыл сам командир дивизии Лекурб с подмогой. Он двинулся было навстречу Суворову, но получил известие, что в его тылу скапливаются русские. Это подошла долгожданная колонна Розенберга.
10, 11 и 12 сентября отряд Розенберга, авангардом которого руководил Милорадович, то продвигался по узеньким тропинкам, то взбирался на высочайшие горы, то спускался в пропасти. Часто приходилось переходить вброд глубокие, по пояс, речки. Все эти дни ливмя лил дождь, ночи выдались
Федор Васильевич Харламов, произведенный за итальянский поход в генерал-майоры, выбрал из своего полка сто семьдесят человек, ему хорошо знакомых, вывел вперед линии корпуса шагов за триста и расположился с ними на ночлег, приказав быть готовыми к бою. Он поговорил с солдатами и приказал им покрепче привязать ремнями штыки к ружьям. С рассветом дождь прекратился, и корпус двинулся вперед. За немногочисленными конными казаками поспешил авангард, за ним остальные полки. Так шли русские верст около шести до горы Криспальт.
Французские аванпосты отступили на вершину горы. Милорадович взял налево, полк Мансурова — направо, а Харламов со своими азовцами ударил в центр. Неприятель пытался удержаться у своих землянок. Штыковая атака заставила французов спуститься к озеру Обер-Альп и занять новую позицию.
Поднявшись на возвышение, русские увидели густую цепь стрелков, расположившихся за большими каменьями. Генерал-майор Харламов на черкесской лошади поскакал впереди охотников и егерей. Французы осыпали русских пулями и картечью.
Харламов не давал неприятелю ни минуты передышки, и наконец французы дрогнули и побежали в долину к селенью Урзерн.
Стало уже вечереть, горы задымились, а туман закрыл долину. Посланный для обозрения бригад-майор доложил генералу Ребиндеру, что перед Урзерном неприятель, построившись в колонны, приготовился к бою. Ребиндер приказал с возможною тишиною спускаться с гор. У подошвы горы русские, не замеченные неприятелем, выстроились в боевую линию. По приказу они дали ружейный залп и с криком «ура» кинулись в штыки. Озадаченные атакой французы обратились в бегство.
Федор Васильевич Харламов, несмотря на два ранения, вместе с охотниками без устали гнал врага. Третье ранение — картечью в плечо — повергло его с коня на землю. Солдаты остановились и окружили его.
— Дети! — говорил он им. — Ступайте вперед, а при мне останьтесь два человека. Слышите, дети! С Богом ступай, ступай! Коли, гони, бей! Я уже не слуга царский. Кланяйтесь от меня всем. Долго я служил с вами, не поминайте меня злом…
Ближе к ночи солдаты перенесли раненого генерала в селенье, в дом тамошнего священника. После сделанной лекарем перевязки старик забылся. Часа за два до свету он очнулся и, увидев человек тридцать своих любимцев, сказал:
— Ну, дети, прощайте! Вы идете вперед, а я с вами не могу. Жаль! Да делать-то нечего. — И залился слезами. — Бейте врага! Эхма! Надобно бы передать мой поклон отцу… да не с кем. — Потом оглядел всех и обратился к Старкову: — Да, вот ты, мой вскормленник! Скажи другу Максиму Ребиндеру, чтобы он отцу нашему отдал мой сердечный поклон! Слышь ты, сделай это, и вот тебе мое благословение. — Он сорвал с шеи крест, а потом достал часы. — Вот тебе на вечную память обо мне. Будь честен, молись Богу, служи усердно царю и отечеству! Не моги быть трусом!..