Кутузовский проспект
Шрифт:
Пасынок Артур, приходившийся к тому же Макаровой племянником, был человеком в московской богеме известным, дружил с Высоцким, Тарковским, Шукшиным. У последнего он сыграл маленькую роль в «Калине красной» – персонажа в воровской малине. Через Артура Герасимов и Макарова познакомились с молодым и никому тогда неизвестным Ильей Глазуновым. Он не раз бывал в их квартире на Кутузовском: «Живя в общежитии университета и удивляясь, что меня до сих пор не выгнали, я по предложению великой актрисы Тамары Федоровны Макаровой и ее мужа Сергея Аполлинарьевича Герасимова приступил к работе в качестве художника над фильмом о сбитом во время Великой Отечественной войны американском летчике, который спустя много лет возвращается в Россию, чтобы снова посетить деревню, куда занесла его буря войны (фильм «Память сердца» 1958 года. – А.В.). Не скрою, меня особо интересовали обещанная московская прописка с комнатой и, само собой, гонорар. Режиссером фильма была тогда начинающая Татьяна Лиознова.
Я ушел подавленный, с гадливым чувством наглой обманутости и поехал к столь уважаемой мною Тамаре Федоровне Макаровой, которая жила в высотном доме на Кутузовском проспекте. “Ильюша, я и Сергей Аполлинарьевич относимся к вам с искренней любовью. Каждое утро любуемся вашей “Девочкой с одуванчиком”, которую вы подарили мне. В ней столько чистоты и нежности! Но здесь я ничем помочь не могу. У студии свои законы. Главный человек – это режиссер. Меня саму пригласили играть в этом фильме. Вы же отказались от предложения сделать то, что просила Танечка Лиознова”. И, улыбнувшись своей очаровательной светской улыбкой, добавила: “Лиознова – режиссер фильма, талантливая и интеллигентная”. После многозначительной паузы Тамара Федоровна продолжила: “Наша семья восхищается вами как художником, я очень рада, что вы подружились с моим племянником Артуром Макаровым. Я знаю, что вы сделали прекрасные эскизы к фильму, но Таня выбрала другого художника, и особо никто не знает сейчас, где ваши эскизы, и потому вы не сможете получить гонорар, обещанную прописку и однокомнатную квартиру, о которых поначалу шла речь“. И снова она одарила меня обворожительной улыбкой, знакомой мне с детства по многим кинофильмам: “Вот я, например, всю жизнь мечтала сыграть героиню, которую бы мысленно не хлопала по плечу. До сих пор жду своей заветной роли. Художникам легче – они творят в одиночку”», – вспоминал Глазунов, ушедший в тот вечер из этого дома ни с чем.
Скончавшись в 1997 году, Макарова пережила не только супруга (до конца жизни писала ему письма), но и пасынка. Артура Макарова зарезали на квартире его близкой подруги актрисы Жанны Прохоренко в 1995 году. А в 2015 году пятикомнатная квартира Герасимова и Макаровой площадью в 170 квадратных метров была выставлена на продажу по цене 224 миллиона рублей.
В этом доме жил и Борис Бабочкин, переигравший множество персонажей на сцене Малого театра, но в памяти народной так и оставшийся исполнителем роли Василия Ивановича Чапаева, легендарного комдива из одноименного фильма. Кажется, что не было более любимого в народе героя анекдотов, а все благодаря Бабочкину.
В доме жила семья Героя Советского Союза, летчика-испытателя, генерал-майора Алексея Пахомова. Здесь выросла его дочь – популярнейшая советская спортсменка, выдающаяся фигуристка, чемпионка Олимпийских игр в Инсбруке 1976 года, шестикратная чемпионка мира и Европы по спортивным танцам на льду Людмила Пахомова. Позднее в доме поселился и ее супруг Александр Горшков, любимый советским народом фигурист.
В высотке на Кутузовском также проживали летчики, Герои Советского Союза Иван Федоров (тот, что хвастался «рыцарским крестом» от Геринга) и Евгений Степанов, актер Валентин Гафт, поэт Евгений Евтушенко, дважды Герой Советского Союза танкист Андрей Кравченко, конструктор автозавода ГАЗ
Все эти замечательные люди время от времени заходили в расположенный в жилом корпусе со стороны Кутузовского проспекта большой гастроном, который своими интерьерами вряд ли мог тягаться с «Елисеевским», но все же отличавшийся высокими потолками, мраморными полами и колоннами, тяжелыми люстрами. В Советский Союз система самообслуживания пришла гораздо позже, чем она утвердилась на Западе. Продукты продавали по отделам – овощи-фрукты, бакалея, рыба, мясо и т. д. За прилавками стояли наряженные чуть ли не в украинские вышиванки продавщицы. В магазин напрямую из Киева поставляли «Украинскую» колбасу с чесночком (ее продавали «колясками» – так называлась изогнутая форма колбасы), аппетитные батоны «Полтавской», сметанку, творожок, торт «Киевский», паляницу – приплюснутый украинский каравай из пшеничной муки с большим «козырьком»-коркой сверху, а также горилку с перцем.
Известен был и ресторан «Украины», где частенько устраивались банкеты с участием небедной советской творческой интеллигенции – поэтов-песенников, скульпторов-многостаночников и т. д. Ну а те, кто не мог себе позволить посидеть за одним столом с Евтушенко, все же имели возможность откушать ресторанных блюд. Их реализацией занимался магазин «Кулинария» в соседнем доме № 4. Там тоже продавали «Киевский торт» за 3 рубля 20 копеек.
«Мы с товарищем Сталиным нарисовали…» Дом «Известий»
По нечетной стороне Кутузовский проспект начинается с большого дома № 1/7, что стоит еще и по набережной Тараса Шевченко. Он был построен для сотрудников издательства «Известия» в конце 1940-х годов. В СССР пресса имела большую силу и привилегии, существуя по пословице «То, что написано пером, не вырубить топором». Напечатанные в газетах передовицы играли роль библейских заповедей. На всех центральных московских улицах, у станций метро, крупных общественных зданий стояли специальные стенды, где каждое утро вывешивались свежие газеты. И самое главное, что народ их усердно читал, в основном по пути на работу. Если принять во внимание, что на первой полосе большинства советских газет содержался один и тот же призыв: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», то получается, что читатели – пролетарии – объединялись как раз вокруг этих уличных стендов для чтения. Только в «Красной звезде» было написано другое: «За нашу советскую Родину!»
Чтение утренних газет носило не только просветительскую и информативную функцию, но и служило весьма полезным занятием, помогавшим жить и работать. В фильме «Доживем до понедельника» праведный учитель истории Мельников упрекает своего фронтового друга, школьного директора, в том, что для того передовица газеты – это глоток свежего воздуха. А как же иначе, ведь именно из свежей газеты черпает директор указания о том, как должен трактоваться тот или иной исторический факт в свете последнего пленума. И если директор и колеблется в оценке событий, то только с линией партии.
Центральные советские газеты были престижным местом работы, устроиться в них провинциальному журналисту считалось редкой удачей, там платили солидные гонорары, они имели свои санатории, поликлиники, жилые дома. Один из таких и стоит на Кутузовском проспекте. Проектировал его маститый зодчий Леонид Поляков, автор гостиницы «Ленинградская», принесшей ему Сталинскую премию в 1949 году. Учился он в Академии художеств в Петрограде (1923–29) у Ивана Фомина. Свойственные его стилю такие качества, как цельность и ясность композиции, а в ряде случаев – и открытая стилизация мотивов Возрождения, выразились, в частности, в жилых домах на Арбате и в Спиридоньевском переулке (оба 1933–35), в главном входе на Выставку достижений народного хозяйства (1954). Наиболее ярко мастерство Полякова проявилось при проектировании станций московского метрополитена: лаконично-строгая «Курская»-радиальная (1938), ампирная «Октябрьская»-кольцевая (1949; Сталинская премия, 1950), пышно-дворцовая «Арбатская» (1952, совм. с В.В. Пелевиным). Поляков преподавал в Московском архитектурном институте (1945–65) и Московском высшем художественно-промышленном училище (1958–1965), был главным архитектором Севастополя (1948–50)…
А в 1954 году наступила расплата за успех. После смерти Сталина Полякова просто-напросто раздавили, вытерев об него ноги. Именно его высотка «Ленинградская» была объявлена самой дорогой. Когда в 1954 году начался пересмотр данных ранее превосходных оценок проектам высотных зданий, использованные Поляковым «национальные мотивы старорусского зодчества» стали главным объектом критики не только этих конкретных зодчих, но и всей команды сталинских лауреатов-высотников. Из уст в уста передавались слова Хрущева, брошенные им в адрес одного из предметов интерьера «Ленинградской»: «Это что еще за паникадило?» – только и сказал борец с культом личности, имея в виду огромную и в своем роде уникальную люстру гостиницы. Внезапно прозревший коллега Полякова Лев Руднев писал о нем: «Тщеславие порождает в ряде случаев произведения дурного вкуса, подчас выпадающие из ансамбля. Черты фальшивой, буржуазной помпезности и необузданного украшательства находим мы в интерьерах гостиницы “Ленинградская”».