Кувыр-коллегия
Шрифт:
— Верно! Срочно гонца в Березов! Экстренного государственного курьера коему препятствий в дороге чинить никто не смеет! Меньшикова младшего и сестру его срочно и со всем почтением доставить в Петербург!
Год 1735, июнь, 2 дня, Санкт-Петербург. Во дворце.
Утром в 11 часов в кабинете Анны Ивановны собралось общество. Здесь были и придворные и шуты. Все они собирались у императрицы каждое утро. Пьетро Мира стоял здесь же и карлицу
Карлица сия была не настоящей негритянкой, но каждое утро ко двору императрицы отправляясь, она лицо и руки пробкой мазала. Большой любовью императрицы она не пользовалась и подарки на её долю перепадали редко. Она относилась к штату дур и полудурок, состоявших при особе Анны Ивановны.
— Баишь 100 золотых мне дашь? — спросила она по-русски, ибо иного языка не ведала.
— Сто золотих, получиш. В том мой слово. И делать для сей мало надобно. Понимать?
— А чего делать-то, милай?
— В дворцови ораншерей ягод поспель. Понималь? — спросил Мира, подбирая с трудом русские слова.
— Чего? — нее поняла Арабка.
— В дворцови ораншерей ягод! (В дворцовой оранжерее постели ягоды)
— А-а! Клубника-то? Знаю. Такая крупная! Но токмо мало её там. И поди сейчас ни одной ягодки не сыщешь.
— В том нет печали. Один ягод там ест. Пуст Рейнгольд Левенвольде ту ягодка узрит.
— Хочешь, чтобы Левенвольд-красавчик увидал клубнику крупну? Так что ли?
— И за то 100 монет твой.
— Так то просто, милостивец. Но не обманешь ли?
— Вот тепе 10 монет. Это ест садаток.
Арабка схватила монеты своей маленькой грязной ручкой и покатилась зарабатывать остальное. Балакирев знал на кого указать. Эта все сделает. Теперь только следить за Левенвольде.
Императрица в этот момент обратила на Пьетро внимание и подозвала к себе:
— Эй! Адам Иваныч! Чего к дуре моей липнешь? Али понраву пришлась?
Мира низко поклонился и произнес по-немецки:
— Всем взяла девка, да слишком мала для меня, государыня.
— А вон у Ваньки Балакирева жена также малого росту. Так Ванька? — императрица отыскала среди шутов Балакирева.
— Так, матушка! — ответил тот по-русски. — Но я взял за себя карлицу не просто так.
— А с чего? — спросила императрица.
— Любая жена есть зло, матушка. И я взял среди женского пола зло наименьшее.
Императрица и все придворные засмеялись.
— Адам, не желаешь ли себе зло наименьшее?
— Нет, государыня. Я бы предпочел зло не русского корня, но иноземного.
Анна снова засмеялась. Она, как и большинство придворных, знала об интриге между Мира и певицей Марией Дорио.
— А ты,
— Ваш шут, ваше величество, весьма большой шутник, — ответил Арайя. — Он не музыкант, он настоящий дурак, и мог бы украсить двор любого государя Европы.
— А он, вместо этого, — заговорил Лакоста, король самоедский, — украшает рогами голову капельмейстера! А мог бы украсить и двор государя европейского!
Приемная государыни просто потонула в хохоте. Арайя так же улыбался, ибо, когда смеется императрица, смеяться должны были все. Но лицо его покрылось багровыми пятнами.
Пьетро Мира смеялся, и посматривал в сторону Левенвольде. Нельзя было пропустить момент, когда тот уйдет. Но императрица не собиралась отпускать ни его, ни короля самоедского.
— Не обижайся, дон Франческо, на моих говорунов, — примирительно произнесла императрица. — Они это не со зла.
— Можно ли обижаться на дураков, ваше величество? — с вымученной улыбкой произнес Арайя. — Тем более что они веселят, ваше величество. Мне ли состязаться в шутках с дураками?
— Он состязается с ними в постели и, похоже, ваша милость, проигрывает одному дураку, — снова заговорил Лакоста. — Но оно и неудивительно. Кому бог дал много ума, а кого и обделил умом. Но зато дал им много чего в штанах.
— А если женщина постоянно ищет удовольствия на стороне, то понятно, что рога просто так не отваляться! — проговорил Бирен и снова захохотал.
— Эрнест! — императрица взяла его за руку. — Не зли моего капельмейстера. Пощади талантливого музыканта. В России таких нет.
— Но возможно, граф прав, — подхватил шутку Бирена Лакоста. — Может скоро рога с некоей головы и сами отваляться.
— Как так? — спросил Бирен.
— А так. Вы слышали историю про рогоносца мужа, который обратился однажды к отцу своей жены?
— Расскажи, — не утерпела императрица. — Я того не слыхала.
— Было это в благословенной Флоренции. Некий муж увенчанный знатностью от своих предков и ветвистыми рогами от жены, обратился к своему тестю. "Скажи мне, — спросил он. — Может ли исправиться твоя дочь от того демона похоти, что засел в ней?" Отец жены ответил ему: "На это могу ответить тебе положительно, зять мой. Она исправиться". Тогда муж спросил тестя: "Когда же?" Тот ответил: "Её мать была такова же как и она. И я не мог найти долгое время никакого средства от этого. И уже отчаялся, но на 60 году жизни она сама исправилась. И я думаю, что моя дочь, в этих же летах станет честной женщиной и верной женой!"