Кузнец человеческих судеб
Шрифт:
– Нет, – пискнула Яна, едва не ляпнув: «Так мы что, действительно в ресторан? А побег?»
Обдумав ответ Максимова, она внимательнее всмотрелась в дождливую темноту за окном, потом исподтишка, стараясь не поворачивать головы, поглядела на своего попутчика. Лицо Максимова было абсолютно безмятежно.
Облегчение излилось на Яну блаженным водопадом, словно смыв все страхи, ужасы и напряжение последних нескольких часов.
– Господи, как я испугалась! – всхлипнула она вслух,
– Испугались? – недоуменно повторил за ней Тимофей, поворачиваясь к Яне.
Сорокина плакала. По ее пухленьким щечкам совершенно беззвучно текли слезы, но сама она улыбалась. Какой-то необыкновенно чистой, детской, счастливой улыбкой. Вид у нее был невыразимо милый и трогательный, как тогда у Леночки Коромысловой, когда они первый раз поцеловались возле ее подъезда. У Леночки тоже текли по щекам прозрачные капли, только это были не слезы, а дождик, теплый майский дождик.
Тимофей включил аварийку, протянул руку и, повернув к себе Янино заплаканное лицо, улыбнулся ей и…
Спохватился он в последний миг, когда уже почувствовал тепло ее губ. Максимов неожиданно смешался, испугался собственного порыва, с ужасом взглянул в такие близкие и неожиданно светлые глаза Сорокиной и вместо настоящего поцелуя неловко и торопливо чмокнул ее в нос.
Яна сидела, не дыша, и, как последняя тупица, продолжала смотреть на Максимова.
Что это только что было? Он хотел поцеловать ее? Зачем? Почему? Ее все-таки убьют? Паника снова начала удушливой волной подниматься в Яниной растревоженной душе.
– Они убьют меня? – спросила она дрожащим голосом, собрав все свое мужество, потом откашлялась и спросила уже твердо: – Они убьют меня? – Теперь ее взгляд выражал решимость.
Тимофей, погруженный в пучину собственного позора, напуганный последствиями своей дикой, необъяснимой выходки, сперва не расслышал Яну, но, непроизвольно взглянув на нее, почувствовал, что она тоже чем-то напугана и, кажется, даже не понимает, что именно только что случилось. Он заставил себя встряхнуться, овладел собой и внимательно посмотрел на девушку.
– Они убьют меня? – повторила она полным отчаянной решимости голосом.
– Кто? – глупо спросил Тимофей, ничего не поняв. Наконец окончательно пришел в себя и уже совершенно осмысленно спросил: – Кто именно?
– Те, кто дважды напал на меня и убил Рогутского. Расскажите мне все прямо сейчас. – В голосе Яны сквозь отчаянную решимость прорвались надрывные, почти умоляющие нотки. – Неизвестности я больше не вынесу.
И она вцепилась в его рукав, глядя на Тимофея полными невыплаканных слез и испуга глазами.
Он не рассмеялся, хотя нелепое Янино предположение и ее реакция были настолько неожиданными
– Вашей жизни ничто не угрожает. И я сделаю все от меня зависящее, чтобы такого не случилось и впредь. – Фраза прозвучала, возможно, слишком выспренно и надуманно, но Максимов счел, что в данной ситуации небольшой перебор и капелька патетики будут вполне уместны. Потом, когда Яна успокоится и он выяснит, что именно привело ее в такое шоковое состояние, он объяснится с ней в обычной рабочей манере.
– Это правда? Вы меня не обманываете? – всхлипнув и по-детски шмыгнув носом, спросила она.
– Нет. Это абсолютнейшая правда, – твердо заверил ее Тимофей, доставая из кармана носовой платок и протягивая его расклеившейся Яне.
– Зачем же тогда вы позвали меня на ужин и сами забрали с работы? – без всякой связи и логики спросила девушка, сморкаясь в его клетчатый платок.
Ответить Тимофей не успел. Кто-то постучал в его окно. От этого негромкого короткого стука Яна вскрикнула и вжалась в сиденье. Тимофей опустил стекло.
– Лейтенант Прокопчук, ваши документики, – хриплым, псевдовежливым голосом прогудел в окно дэпээсник. – Почему это вы, граждане, на мосту стоите? Правил не знаете?
Тимофей выглянул в окно. Елки-палки! Его дикий порыв застал их как раз при съезде с моста, и он, старый осел, не придумал ничего лучше, как включить аварийку и притормозить на минутку. Хорошо хоть, они ехали по маленькому, лежащему в стороне от основных артерий мосту, являющемуся частью улицы Савиной. А может, и плохо, на Лазаревском или Большом Крестовском ему такой кульбит в голову бы не пришел, а значит, и краснеть было бы не за что. Тимофей, кряхтя, полез из машины договариваться со стражем порядка.
До ресторана они доехали молча. Обоим было неловко, хотя и по совершенно разным причинам.
К тому же Яна ужасно испугалась встречи с дэпээсниками, она до последнего ожидала, что сейчас мнимый лейтенант достанет табельное оружие и расстреляет их в упор. Поэтому смогла по-настоящему расслабиться и поверить словам Максимова лишь после того, как он, решив вопрос с сотрудниками дорожно-постовой службы, снова сел в машину и как ни в чем не бывало тронулся с места, лишь вскользь пояснив, что встал в запрещенном месте.