Кузнец из преисподней
Шрифт:
– Господин президент, тут старший зверинца. Псы бушуют. Как вы приказывали, в четвертом вагоне охрану усилили, но собаки отказываются туда идти. Люди тоже, это… не все, конечно. Слухи всякие…
– Охранять без собак, – приказал Артур. – Всех паникеров – в карцер. Сменить охрану. Менять смену не четыре, а каждые два часа.
В четвертом вагоне, в железном сундучке наставника Хо, крохотный голем потянулся в теснине бутылки.
25
ДЕНЬГИ И ЗАКОНЫ
Утром ничто не предвещало трагедии.
Во всяком случае, ни один из городских
В восемь тридцать утра прозвенел колокол в зале заседаний Мариинского дворца. Несмотря на жесткий регламент и заранее разосланные приглашения, около трети думцев не спешили с завтраком и вальяжно подтягивались к девяти. Для большинства очередной длительный отъезд Кузнеца означал возможность слегка расслабиться, всласть поспать и нагулять жирок. Чего уж говорить о членах Думы, если даже гопники с городских окраин праздновали проводы президента, как собственные именины.
Вице-президент Рубенс открыл заседание и сразу предоставил слово министру финансов. Начали обсуждать бюджет на следующий год. Портос в очередной раз поставил перед Думой вопрос о выпуске единых бумажных денег.
– До Большой Смерти в России существовала система фабрик «Гознака», – деловито начал бумажник. – Нам повезло, что сохранилась фабрика именно в Петербурге, хотя ее изрядно разграбили. Но зато мы обнаружили почти нетронутую фабрику в Краснокаменске, где оборудование самого высшего класса, и еще одно производство… Не буду скрывать, наши инженеры еще пока не могут разобраться с техникой. Мы выяснили, как делать водяные знаки. Гораздо сложнее освоить ныряющую защитную нить и печать орла, которая меняла бы цвет. Если Дума выделит пять миллионов, этого хватит на запуск всех трех фабрик… «Гознак» мог бы стать строго государственным или, напротив, акционерным обществом, вам решать. Но заказчик всегда будет один – министерство финансов…
– Ну уж само собой, – засмеялись в зале. – Ты себя не обделишь.
Папа Рубенс выразительно кашлянул и стукнул молоточком по столу президиума.
– Кроме денег, оборудование позволит печатать единые паспорта, с тремя степенями защиты. А это даст нам возможность стать монополистом и выполнять зарубежные заказы… Паспорта понадобятся всем.
– Разве плохо со старыми паспортами? – удивились в партере.
– Напомню, что решение о новых паспортах Государственная Дума приняла еще в позапрошлом году, – невозмутимо парировал бумажник. – Большой Круг сознательно не напоминал об этом. Однако объем военной добычи позволяет сейчас совершить траты…
– А зачем нам так сложно? – выкрикнул кто-то из задних рядов. – Полоски, водяные знаки… Никто все равно так красиво деньги не нарисует!
– А еще лучше – оставить как прежде, – недовольно протянул другой сенатор. – Чем были
– Лучше все как прежде, – поддакнули из темноты.
– Экономика развивается. Мы скоро не сможем таскать в вагонах тонны серебра и десятки тонн меди, чтобы оплатить большие стройки или большие покупки вроде целых кораблей. Кроме того, золото и серебро у разных стран имеет разную пробу, и даже примеси. С бумажными деньгами будет проще унифицировать…
– Даром что бумажником кличут, – засмеялись в зале. – За бумагу ратует, бумажки на трибуне ворочает, и в голове одна бумага… Что с жида взять?
– Как мне надоел этот выскочка, – шепнул на балконе один толстый купчина другому. – Только и умеет, что драть с нас новые поборы да раздавать их всяким дуракам…
– Ага, понаехали тут, русским уже пернуть негде, – брюзгливо оттопырил нижнюю губу хозяин элеватора. – А старый Рубенс спит, не видит, что одни иноземцы в министрах. Хранцузы, да итальяшки, да поляки…
– Большая проблема в устойчивом качестве бумаги и в красках, но это даже хорошо, – продолжал убеждать министр финансов. – Мы оцениваем первый заказ министерства финансов в сто миллионов рублей. А в течение трех следующих месяцев предстоит выпустить еще триста миллионов в мелких купюрах. Не беспокойтесь, это не вызовет падения ценности денег, зато подхлестнет производителей бумаги и красок и еще многих ремесленников. Мы объявим, что меняем новые деньги на старые, а в государственных лавках начнем продажи хлеба только за новые деньги. Таким образом, через выгодный для государства курс, мы даже снизим инфляцию. Мы вымоем из обращения все прежние рубли, которые печатали и штамповали все, кому не лень…
– Все учат нас, как нам жить, – подхватил с заднего ряда краснолицый человечек в тельняшке под сюртуком. – Мой дед гонял караваны, отец гонял, и мы с сыновьями при деле. И обходимся без новых денег. Только и знают – казну разбазаривают!
Улучив момент, когда распаленные бюджетными баталиями коллеги отвлеклись, краснолицый выскользнул через заднюю дверь в коридор, быстро обошел зал и присоединился к другой группе шептавшихся думцев. По пути он перемигнулся с высоким худым субъектом. Тот был в плаще и полумаске с вензелем военной полиции. Человек в полумаске заглянул в гардероб, сунул гардеробщику пачку листов и проследовал дальше. Гардеробщик воровато оглянулся и принялся распихивать по карманам депутатов хрустящие прокламации. Последнюю служака оставил себе. Толкнул дверь в каморку, поставил чайник на огонь, нацепил очки и прочел: «Долой техников-воров! Долой президента и его демонов!..»
Гардеробщик крякнул и сунул листочек в огонь. Поглядел на большие часы с кукушкой. Через семь минут ему предстояло через черный ход впустить агентов полиции.
– Слово имеет господин Дробиченко, – объявил председатель собрания.
В зале оживились. Многие члены Думы были наслышаны о визире самого Карамаз-паши, которого пощадили, как великого химика и инженера, а после выяснилось, что Дробиченко вместе с женой тоже спали полтора века в хрустальных гробах, и разбудил их президент Кузнец. Еще больше оживились в зале, когда министр лесной и химической промышленности появился в сопровождении конвоя.