Квадрат 2543
Шрифт:
– Сама ты себя наказываешь. Моё дело только выдавать то, что сама просишь.
– Не поняла.
– То-то и оно, что не поняла. Пора думать больше, а дел воротить меньше. Толк тогда и выйдет. Наказывают маленьких, большие сами ушибаются. Давно тебя никто не воспитывает, сама ты всё делаешь, а осознать этого не успеваешь. Остановись. Больше размышляй, поступки тогда будут мудрее. А то, вообще на непроявленный план действиями своими перебирайся, опыта-то хватает. Что ты всё, как в яслях, работаешь?
– Мне надо всё обдумать.
– Слава Богу! Ещё не забудь, что ночью рогатые должны быть у себя. Проблем себе не прибавь!
– Благодарю тебя, о, мудрейший мой друг! Прости меня.
– Ладно. Работай.
Экран погас. Евдокия переползла к стене, облокотилась, расслабилась. Плакать хотелось от чего-то. То ли усталость, то ли ноги больные, то ли неожиданная неблагодарность за усердие подбросили давление вверх. Горячий поток ударил в голову и пролился горючими детскими слезами на красные воспалённые щёки. Тело сотрясалось от сдерживаемых
Мысли явно надо было систематизировать. Слёзы высохли. Не отходя далеко от вдохновлявшего её зеркала, Евдокия растянулась на полу. «Вот я, такая мерзкая, валяюсь на полу. Символично. Подо мной, на первом этаже валяются фавны. Я и фавны. Мы валяемся. У меня проблемы с телом физическим, это в первую очередь. Это уже не спрячешь. У них, в определённом смысле, тоже. Можно, конечно, как раньше жить, не обращая внимания на тело, делать своё дело, понимая, что всё это временно, придёт пора, и можно просто сменить его на новое. Нет. Что-то уже не ложится, как раньше, эта мысль. Фальшь чувствую. Так проще, потому что не хочется заниматься своим здоровьем. Не хочется, потому что трудно. Проще других лечить, чем себя. Вот и выяснили! Лень! Я ленива! Вот это новость. Двигаться в сторону ещё неосвоенную труднее, чем по проторенной дороге. Труднее, значит не рационально, значит, не надо. Но если совсем откажет тело? Ведь отражение-то моё кричит, зовёт о помощи». Евдокия незаметно для себя заснула. Её снился муж, красивый и здоровый, спокойный, никуда и никогда не торопящийся, уравновешенный, верный. Он занимается своими делами тихо, незаметно, но как-то очень эффективно и толково. Во сне, продолжая свои изыскания, она размышляла: «Он рядом ведь неспроста. Зачем я ему? Детей у нас нет. Я пропадаю в своём лесу большую часть нашей совместной жизни. Он в лесхозе, в городе, в деревне. В деревенском доме я бываю только зимой. Хозяйка, считай, никакая. Любовница – тоже. Друг. Только друг. Но ведь это не мало.» Мишка услышал богатырский храп, находясь уже в постели. Время близилось к девяти вечера. Он ждал каждодневной девятичасовой сирены ближайшей воинской части, а услышал поток низких звуков, захлёбывающихся в серии отражающихся от слизистой гортани волн той же частоты. Надо было выяснить, кто издаёт этот рокот. Босые ножки направились было вниз, на первый этаж, но ушки уловили местонахождение источника звуковых вибраций в соседней комнате, предназначавшейся в будущем для гостей. Нажав на ручку двери, Мишка просунул голову в гостевую. На полу, раскинув руки, ногами к нему, лежала целительница. Её живот, заметно, по-мужски, вздымаясь при дыхании, периодически закрывал лицо с открытым ртом. «Грандиозная бабка» – подумал ребёнок и собрался было уйти. Что-то остановило, заставило ещё понаблюдать. В привычной, отработанной манере, не думая, просто созерцая, расфокусировав взгляд, он увидел парящие над Евдокией фигуры.
Евдокия проснулась будто бы от толчка в бок. За окнами сумерки. Фавны! Им надо срочно домой! Стараясь не шуметь, она спустилась на первый этаж. Было почти совсем темно. Все спали. На полу, нежно похрюкивая, лежало шесть тел. Ей нужны были только пять в юбках. Быстро прокачав восстанавливающими силы энергиями рогатые тела, фея пошла на ощупь искать под юбками хвосты. Рывок за упругое достоинство лохматоногого, моментально возвращал пакет его тонких тел в физический носитель.
– Тихо, только тихо, не гремите копытами. И давайте на улицу, во двор, во двор!
Свистящим шёпотом Евдокия раздавала команды, следя, чтобы друзья по разуму спросонья копытами не затоптали Игоря Петровича. На дороге к лесу она предложила:
– Войдём в лес, скидывайте одежду. Вам передвигаться будет проще, а в лесу сейчас людей точно нет. До перехода за час добежите, успеете, а я вещи как-нибудь донесу.
– Не переживай, Евдокия, нам не трудно самим эти тряпки доставить. Ты уж о себе позаботься.
Пока наблюдала за прыгающими, уходящими в темноту леса силуэтами, медленно шагая следом, женщина заметила, что её ноги стали меньше болеть. Она приподняла подол юбки и, напрягая зрение в сумраке, с удивлением констатировала спавшую отёчность на икрах и голенях.
– Дуся, подожди!
К ней, шагая размашисто, направлялся муж.
– Ты куда собралась? Я здесь по делам был, участки новые размечал, смотрю – ты. Может, если встретиться довелось, домой вместе съездим? Ты, ведь с зимы там не была. Не соскучилась?
– Соскучилась. Очень соскучилась. Поехали. Ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть! Расскажи, как ты, что у тебя.
В отсутствии солнечного света лицо жены показалось почти красивым. Излучаемая ей искренняя радость встречи окатила теплом, почти счастьем. Очередной раз удивился себе и неисповедимым
Старенький «сороковой» «Москвич» ждал у вагончика сторожа, что располагался метрах в ста от дома Кемеровых. Оказалось, стоит он здесь с самого утра, дожидаясь хозяина, который, путаясь в трёх соснах и собственных мыслях, работал сегодня на редкость непродуктивно. Проходя мимо гостеприимного дома, почти погружённая в новые для себя энергии, Евдокия увидела со стороны картину происходящего здесь несколько часов назад и ужаснулась. «Какая же я дура! Дура! Всё делаю не так как надо. Что нагородила?! Господи, а как надо-то? Что будет теперь? Как поведут себя завтра люди, узревшие новое?» От беспокойства заныло в груди, захотелось поплакаться, и Евдокия, забыв всё про тайну происходящего в квадрате 2543, как на духу, рассказала мужу всё, что надо и не надо знать ему о процессах Великого Слияния Миров.
Слушая жену, Сергей Алексеевич автоматически снизил скорость до минимальной, но поворот на нужную деревню всё равно проехал. Мозг от потока неожиданной информации, казалось, плотнее прижался к черепной коробке. Слияние Миров грозило потерей сознания. Машина остановилась у обочины мрачного и таинственного хвойного леса.
Серёженька рос послушным, способным мальчиком. Второй ребёнок в благополучной по всем общепринятым критериям семье, чувствуя свою исключительность с раннего детства, мудренько сваливал на старшего брата все лишние для себя хлопоты по дому, по учебе и проблемы во взаимоотношениях с приятелями. Друзей у него не было потому, что он не стремился их заводить. Приятелей было много потому, что ему нравилось находиться в центре внимания людей, которым не обязательно быть чем-то обязанным. Серёженька чувствовал себя умнее очень многих и играл в свои игры, вбрасывая информацию с провокационным оттенком в круг своих знакомых и наблюдая развивающиеся следом события. К восемнадцати годам переставлять людей, как пешек, стало неинтересно. Учёба давалась легко, но учиться дальше не хотелось. Предоставленную было возможность откосить от армии он использовать не стал, решил сходить послужить, заодно сменить обстановку и наскучившее, понятное до мозга костей окружение на новое. За два года в десантных войсках приобрёл физическую силу, выносливость и желание жениться. Вернувшись из армии в Москву, решил было поиграть в сильного и независимого мужчину, но не получилось: для этого, оказалось, надо было много работать, что по жизненным установкам его программе развития не соответствовало. Желание жениться приобрело оттенок рационализма. Впоследствии выяснится, что среди женщин тоже много премудрых игроков в жизнь на своём уровне, но, не видя-таки полной картины происходящего, продолжая считать себя самым умным, Сергей нашёл начинающего психолога Алену, которая быстренько забеременела и вышла за него замуж. Родители с обеих сторон благословили молодых, подарили им вскладчину на свадьбу однокомнатную квартиру и почему-то перестали активно помогать. Неожиданно появилась необходимость платить за жизнь не только свою, но и ещё двоих человек. Психика почему-то начала быстро разрушаться. Благо спасать своё достоинство, утопая в вине, Сергей считал глупостью. Поступив на вечернее отделение в Лесотехнический институт, устроившись лаборантом в НИИ по профилю приобретаемой профессии, стараясь бывать дома как можно меньше, поняв, что он полный дурак, ничего не смыслящий в этой жизни, молодой папаша стал регулярно посещать занятия по йоге у седого, почтенного русского гуру. Практики дали свой результат. Сергей и Алена развелись. У каждого была своя правда, но правда Алены, вроде бы, взяла верх, потому что Сергей остался после развода без квартиры и здоровья. Жить с родителями ему не хотелось, так как родственники не одобряли его увлечения йогой и развода с женой. Особой привязанности к ребёнку за четыре года совместной жизни не возникло. Перебиваясь по знакомым, год провёл в состоянии неврастении, окончил институт и уехал из города, сбежал в леса, устроился работать в лесничество Владимирской области. Здесь-то и познакомился с Евдокией, обратившись однажды к ней за помощью по совету местных жителей.
Евдокия вылечила и нервы, и сердце, стала другом, объяснила, откуда взялась хворь, полюбила, околдовала, женила на себе. Понимая, что в опредёленном смысле опять наступает на те же грабли, осознавая, что куда-то он точно влип, но, не имея достаточно сил, чтобы всё переосмыслить и сопротивляться, обладая уже некоторой возможностью держать состояние смирения и покорности тому, что выше и сильнее, Сергей благоразумно решил просто жить, скользя по течению, работая и отдыхая одновременно, приобретая новый опыт, который потом обязательно даст достойный философского анализа результат.