Квадрат тамплиеров
Шрифт:
Огромная стеклянная раздвижная дверь занимала целую стену, за ней были терраса и сад. Дегроф вышел к нему с широкой улыбкой.
– Комиссар Ван-Ин! – встретил он его с распростертыми объятиями. – Как я рад видеть вас снова, – сказал он на искаженном голландском языке, подстраиваясь под простой народ, к какому относился Ван-Ин.
Ван-Ин пожал его сухую руку.
– Я не хотел вас беспокоить тогда, господин Дегроф, но уверен, что вы понимаете необходимость уточнить кое-что с помощью пары вопросов. Для проформы, – добавил он саркастически.
– Mais bien sur [10] .
Дегроф был одет исключительно: свободные бежевые брюки, белая рубашка с открытым воротником, мокасины на босу ногу. Он казался не просто отдохнувшим, а прямо-таки на десять лет моложе.
– Мы можем поговорить на террасе, комиссар?
– Конечно, – сказал Ван-Ин.
Индиец помог ему снять пиджак. Он был благодарен за то, что здесь не было зеркал, ведь пиджак был его прикрытием.
10
Ну конечно (фр.).
Терраса была того же размера, что и гостиная. Беседка с брызжущим фонтаном, охлаждающим и освежающим воздух. «Там не будет жарко и под солнцем», – подумал Ван-Ин. Овальный стол красного дерева был накрыт для завтрака. Бутылка шампанского отдыхала в серебряном ведерке со льдом.
Он заметил пару шезлонгов за столиком и опешил, когда увидел женщину, сидящую за столом.
– У нас гости, парень? – По ее тону было ясно, что она никого не ждала. Она встала и осмотрела Ван-Ина с головы до ног, чтобы сразу «задавить».
– Могу я представить мою жену Анну-Мари, комиссар?
Ван-Ин остолбенел, и болтовня Дегрофа превратилась для него в фоновый шум. На Анне-Мари не было ничего, кроме крошечного бикини. Она подошла к нему, не смущаясь. Глаза Ван-Ина были приклеены к ней в течение нескольких секунд. У него было мало вариантов. Она была уже совсем близко. У нее было тело двадцатилетней девушки, стройное и упругое. Темный цвет кожи, угловатая линия челюсти, прямой нос и большие серые глаза.
– Моя жена бывшая модель, – сказал Дегроф, подчеркнув «бывшая».
Ее глаза, показалось, на мгновение сверкнули. Ван-Ин словно пережил контрастный душ, когда она пожала ему руку. Она была так близко, что ее грудь коснулась его рубашки.
– Я здесь по поводу… э-э… вчера, – бормотал он.
Анна-Мари видела, что Ван-Ин взволнован, и казалось, это развлекало ее.
– Ты должен был сказать мне, что мы ожидаем кого-то, парень, – сказала она укоризненно.
– Mais cherie [11] . Вот же, я сказал.
Тот факт, что его жена была почти голой перед Ван-Ином, казалось, не беспокоил его совершенно. Хуже того: это выглядело так, словно все было подстроено – вся эта нехорошая сцена.
11
Но, дорогая (фр.).
– Может быть, мы могли бы сесть за стол, комиссар, – предложил
– Как пожелаете. – Ван-Ин попробовал смотреть в другую сторону.
– Кофе?
Анна-Мари развернулась и пошла обратно к шезлонгу, нарочито покачивая бедрами.
– Или комиссар предпочитает бокал шампанского?
Она вышла из поля зрения Ван-Ина, и он вздохнул с облегчением.
– Почему бы и нет, – сказал он с благодарностью. Пот лился по его спине, и это было не только из-за солнца.
– Ты тоже, ma chere? – пролепетал Дегроф.
Его жена развернула шезлонг, теперь она смотрела на них. Индиец обернул бутылку полотенцем и наполнил три бокала, сначала Анне-Мари, потом Ван-Ину и Дегрофу.
– Sante, commissaire [12] , – поднял Дегроф бокал и немного отпил.
– Ваше здоровье, – последовал Ван-Ин примеру, но шампанское не утоляло жажду.
– Уверена, комиссар, вы здесь не для того, чтобы сказать – дело решено, – плаксиво протянула Анна-Мари. – Может, это один из тех случаев, которые решаются сами собой? Буквально.
12
Ваше здоровье, комиссар (фр.).
Ван-Ин улыбнулся из вежливости, но чувство обиды уже терзало его. Они явно издевались, и это сводило его с ума.
– Ну-ну, дорогая, пусть комиссар делает свою работу, – произнес Дегроф примирительно.
Она фыркнула и повернулась в другую сторону. Ван-Ин пересел, заняв место Анны-Мари.
– У моей жены бездна чувства юмора, она очень смешливая, – проговорил ювелир нарочно низким сдавленным голосом, рухнул в кресло и вытянул ноги под столом. Он не притрагивался к шампанскому более, Ван-Ин поддерживал этикет и отставил недопитый бокал.
– Ну, о деле, комиссар, – словно спохватился Дегроф, как только Ван-Ин с сожалением поставил бокал на стол. – Засыпьте меня вопросами. Я весь внимание.
Ван-Ин откашлялся и вынул записную книжку. Он еще не решил, как подойдет к опросу Дегрофа, и не был уверен, будет ли каждое слово передаваться через Дегрофа Де-Ки.
– Я считаю, что мы имеем дело с чрезвычайным и причудливым преступлением, – сказал он, начиная издалека. – Если бы преступник или преступники взяли драгоценности, мотив был бы очевиден. Они также должны были бы избавиться от своих следов, тонкий момент, имея в виду, что вещи были эксклюзивными и, как следствие, трудно было бы продать их скопом. Только горстка скупщиков пошла бы на это.
– Кому вы говорите! – кивнул Дегроф.
– Я полагаю, многое оценивается в миллионы.
Бухгалтер Дегрофа проводил общую инвентаризацию накануне.
– Между двадцатью и двадцатью пятью миллионами. В сейфе хранилась коллекция для выставки в Антверпене.
Ван-Ин принял к сведению эту новую информацию и продолжил:
– По моему скромному мнению, мотивом такого бессмысленного акта вандализма должна быть месть или ревность, господин Дегроф. Если мы не имеем дело с сумасшедшим.