Квартира 302
Шрифт:
Молчание затягивалось. Генри хотел что-то сказать, попросить прощения за свою опрометчивую реплику, когда Айлин подала голос:
– Я… я вспомнила.
Она вскинула голову; в глазах стояли слёзы, которые каким-то чудом умудрялись не скатиться по щекам. Право дело, Генри не мог радоваться успеху своего мероприятия.
– Новое платье, – отстранённо продолжала Айлин, глядя мимо. – И сахар… Четыре – число смерти, так я подумала…
О чём она говорит? Генри смущённо кашлянул. Айлин посмотрела на него:
– Да, там был мальчик. Он спас меня от него… от человека в плаще. Боже…
Она
Айлин посмотрела на Генри и предприняла попытку улыбнуться разбитыми губами:
– Извини, Генри. Мне не следовало тебе так говорить. Я просто забыла. В последнее время со мной вообще творится что-то неладное.
– Всё хорошо, – Генри прислонился к стене. Что-то неладное и правда творилось, но только не с Айлин и не с ним, а со всем окружающим миром. Особенно с домом, где они безбедно проживали все годы.
Айлин выпрямилась, огляделась по сторонам. И, разумеется, не нашла ничего ободряющего.
– Где мы, Генри? Что это за место?
– Госпиталь Святого Джерома, – на её лице отразилось недоверие, и Генри спешно продолжил. – То есть я не уверен. Это какая-то искажённая копия госпиталя. Везде разруха, непонятные вещи, монс… – он запнулся; только россказней про монстров Айлин ещё не хватало. – Как во сне, понимаешь? Не по-настоящему. Но я знаю… – чёрт, всё-таки придётся сказать. – Знаю, что если ты умрёшь здесь, то в настоящем мире тоже…
Айлин внимательно изучала его лицо, выискивая намёк на шутку или издевательство. Не найдя ничего подобного, она недоверчиво взглянула на свою загипсованную руку.
– Ты знаешь, как мы можем выбраться отсюда?
Если я скажу «нет», это будет конец, подумал Генри. Не только для неё, для нас обоих. Нельзя сдаваться сейчас. Нельзя.
– Да. Мне кажется, я знаю.
Айлин вскинула голову, умирающая бесцветность ушла из её голоса:
– Как?
– Айлин, ты знаешь человека по имени Джозеф?
Она ответила не раздумывая:
– Конечно. Это тот журналист, который раньше жил в квартире 302… в твоей квартире. Джозеф Шрайбер.
Шрайбер, значит. Генри кивнул. Не Шиммер, не Шварцнер, а Шрайбер. Джозеф Шрайбер.
– А где он сейчас?
– Он исчез, – сказала Айлин. – За полгода до того, как въехал ты…
Она осеклась и опять посмотрела на Таунсенда, который напряжённо размышлял, обколотившись о стену:
– Причём тут Джозеф? Ты говорил, что знаешь, как мы можем…
– Я получил от него письмо, – сказал Генри. – Буквально час назад, прежде чем оказался здесь. Он писал, что я… то есть мы… должны идти куда-то вниз, чтобы выйти отсюда. Не знаешь, что это может означать?
Подумав, Айлин покачала головой:
– Не имею понятия. Джозеф… он был какой-то странный, особенно в последние недели, когда я видела его. С тех пор, как начал своё расследование.
Генри поднял голову. Брейнтри тоже упоминал про расследование. Тогда он не обратил особого внимания,
– Какое расследование? Он не говорил тебе?
– Ну, я один раз спросила, что это за старые кипы газет, которые он таскает вверх-вниз по лестнице, – Айлин невесело улыбнулась. – Он сначала отшучивался, потом всё-таки сказал, что это газеты десятилетней давности, и он ищет в них материалы для своего расследования по делу Уолтера Салливана. Откровенно говоря, я пожалела, что спросила, потому что Джозеф потом битые полчаса меня удерживал на лестнице, рассказывая об этом маньяке… Ты уверен, что письмо от Джозефа? Ведь о нём давно ничего не слышно.
– Айлин, – Генри присел на корточки, чтобы унять возбуждение. Наконец-то в темноте забрезжил свет, и он начал что-то понимать. – Расскажи, пожалуйста, о Джозефе и о том, как он пропал. Мне нужно знать. Это может быть очень важно для того, что мы будем делать дальше.
Айлин прижала загипсованную руку к груди.
– Хорошо, – сказала она. – Я постараюсь.
9
Джозеф Шрайбер был мужчиной крепкого телосложения. Из-за этого, хотя он особо не вышел ростом, рядом с ним все чувствовали себя спичечными головками. Поговаривали, что дед у Шрайбера был эмигрантом из Германии, перебравшимся в Штаты во времена Второй Мировой (из-за этого журналист сразу попал в нелюбовь к Ричарду Брейнтри, который терпеть не мог «понаехавших»). В первый же день своего приезда Джозеф лично обошёл все квартиры крыла, чтобы представиться жильцам. Видно было, что он приехал в город всерьёз и надолго и высоко ценит добрососедские отношения (не то что некоторые из старых жильцов).
Айлин он понравился. Разговаривать с ним было легко, он обладал даром любой разговор незаметно направлять в лёгкое русло. Говорил Джозеф внятно и с расстановкой, словно раздумывая над каждым словом, но это вовсе не мешало его воспринимать. Он часто шутил над своей манерой речи, утверждая, что в этом деле виноват журналистский институт.
В первые месяцы можно было часто видеть, как журналист выходит из квартиры, насвистывая под носом какую-нибудь мелодию. Он всегда носил с собой потрёпанный кожаный портфель, в котором хранил материалы для статей. Как-то раз он сообщил Айлин, что подписал долгосрочный контракт с «Конкордом» и теперь наконец-то может не беспокоиться о ближайшем будущем, что было роскошью в последние годы. Она искренне порадовалась за него и попросила экземпляр журнала с его статьёй. Джозеф пообещал дать ей, но обещание так и осталось висеть в воздухе, потому что как раз к тому времени он начал… меняться.
Почему-то Айлин была уверена, что отсчёт странностей начался с того самого вечера, когда она столкнулась с ним на лестнице и поинтересовалась о кипах газет в его руке. Джозеф казался странно возбуждённым, глаза его так и горели; когда он наконец закончил сбивчивый рассказ о маньяке, вырезающем цифры на телах своих жертв, она успела сто раз пожалеть, что просто не прошла мимо.
– Что за рассказ? – кротко поинтересовался Генри, который жадно ловил каждое слово Айлин. Она пожала плечами: