Квартира

Астахов Павел Алексеевич

— Прости, папа! Как это произошло? — Артем повернулся к врачу.

Тот покачал головой:

— Сразу сказать сложно. Но, по всей видимости, падение. Неудачно шагнул с подножки электрички.

— Вы уверены?

— Ну, практически. Следов борьбы не видно. Падение с высоты собственного тела. Мы, конечно, еще не все исследования провели. Но, как говорится, расстрелянный вряд ли был отравлен. Хотя… — врач почесал переносицу, — всякое бывает.

— В любом случае я попрошу вас еще раз тщательно все проверить, — посмотрел ему в глаза Артем, а затем развернулся и вышел.

Ремонт

Родной

подъезд встретил пережившего и морг, и разговор с мамой смертельно уставшего Артема Павлова грохотом, руганью и режуще нервной атмосферой. Даже его тихая, интеллигентная соседка, вдова архитектора Штольца, пожилая дама и скульптор по профессии, словно заразилась всеобщим психозом.

— Где же это видано, чтобы под зиму батареи менять?! Вы совсем ополоумели, что ли?! — кричала Варвара Серафимовна Штольц, пытаясь не пропустить двух мрачных работяг, тащивших трубу и сварочный аппарат в подъезд дома.

— Уйди, тетка! Зашибем! — угрожающе проворчал один, направляя на воинственную даму ствол ржавой трубы, а второй замахнулся автогеном:

— У-у-у! За-ра-за!

Но опустить руку с инструментом он не смог. Артем, словно стальными тисками, сжал руку. Сварщик охнул и осел прямо на землю.

— Ой! За-ра-за какая! Больно же.

— Вы аккуратнее размахивайте этим железом.

Сварщик поднял взбешенный взгляд и поперхнулся. Не менее яростные глаза молодого мужчины спортивного телосложения не обещали ничего хорошего. Варвара Серафимовна благодарно склонилась в реверансе:

— О! Мерси, месье Павлов! Большое спасибо!

Павлов через силу улыбнулся.

— Не стоит благодарности, Варвара Серафимовна. А что, собственно говоря, происходит в нашем доме?

— Представьте себе, Артемий Андреевич, я вернулась из Флоренции, а в квартире — настоящая Сибирь! Эти варвары отключили отопление! — вознегодовала дама. — Кошмар! Я не могу ваять. Глина застывает, руки мерзнут.

Павлов понимающе кивнул. Мадам Штольц, прожившая полгода в Италии у друзей семьи, совсем отвыкла от отечественных реалий. Домой она вернулась позавчера, и лишь затем, чтобы наконец завершить задуманную еще в молодости композицию «Новое и старое». А в квартире, как оказалось, нет тепла!

— Так. Товарищи творцы… — Павлов повернулся к злобно озирающимся рабочим. — Кто отдал распоряжение? Где письменное решение? Почему не уведомили жильцов? Где объявление? Кто начальник? Сроки ремонта?

Засыпанные вопросами адвоката-жильца работяги сопели и не могли сказать ничего членораздельного:

— Ну… э-э-э, э-это… как его…. Э-э-э… ы-ы-ы… ну это… Митрич, кажись, распорядился…

— Так, так. Уже теплее. Хоть ясно, с кого спрашивать. И где же его найти?

— А вона он бежит, — махнул все еще потирающий руку сварщик.

Павлов пригляделся. По противоположной стороне переулка очень быстро шагал маленький колобок. Он смешно переваливался и беспрерывно обтирал лицо большим носовым платком. Приблизившись к группе на крыльце и догадавшись, что налицо конфликт, он тут же ненатурально улыбнулся.

— Прошу прощения. Добренький денек! Что случилось? Господин Павлов, если не ошибаюсь?

Павлов молча кивнул.

— А я Жучков. Можно просто Сан Митрич. Чем могу служить?

Он так быстро и так невинно заморгал своими лазурно-голубыми глазками с белыми ресницами-пушинками, что Артем не выдержал,

усмехнулся.

«Прямо ангелочек какой-то…»

— Вот ваши работнички учинили безобразие, — слегка пародируя собеседника, ответил он, — мешают жильцам. Нарушают конституционное право на отдых, здоровье и безопасность.

— Именно! Заморозили весь дом! Безобразие… — почувствовав подкрепление, вступила в дискуссию соседка, — я пойду в рай… в райсвет… в райсовет! Найду на вас управу.

Жучков заволновался, глазки забегали, а реснички заморгали еще быстрее.

— Ай-ай-яй! Не беспокойтесь, уважаемые! Не беспокойтесь. Сейчас разберусь, и быстренько наведем порядочек, — он показал свой кругленький кулачок слесарям. — Ух, безобразники! Быстро все восстановить. В кратчайшие сроки пустить в дом тепло!

Павлов грустно усмехнулся и с чувством победителя двинулся к подъездной двери. К похоронам отца ему предстояло очень и очень многое успеть.

Соседи

Утро похорон выдалось на редкость отвратительным. Хотя каким еще может быть день прощания с самым близким человеком? Отец для Артема был не просто «родитель». Он был для него целой Вселенной. Мощное звено в цепи родословной всех Павловых, от пращура Святослава — ближайшего помощника и советника Владимира Красно Солнышко до вполне современного, испорченного цивилизацией адвоката Артема Павлова — оборвалось.

Осознавать, что отца нет не только в этой квартире, но и на даче у мамы, и что ему не позвонишь на работу, было и странно, и страшно. Артем по старой привычке, только без музыки, отжался с полсотни раз от пола, зашел в ванную комнату, повернул кран и вздохнул. Кран ответил тоскливым шипением, словно проколотая автомобильная шина. Он покрутил металлический рычажок снова, труба закряхтела и сделала ржавый плевок в раковину.

— Да чтоб тебя! — рыкнул Артем.

Дальнейшие попытки реанимировать водопровод ни к чему не привели. Он вышел на кухню. История повторилась. Труба шипела, вздыхала и похрапывала, но воды так и не дала ни капли. Артем достал бутылку минеральной воды и, набрав пригоршню, умылся. Бритье почти насухую было подобно пытке, но приходилось терпеть. А уже когда Артем влез в строгий черный костюм и повязал такой же траурный галстук, ему пришла мысль проверить и батареи. Те оказались ледяными. И даже кнопка вызова лифта, когда он вышел на лестничную площадку, то загоралась, то потухала. Лифт не отзывался.

— Вот же жучок этот Жучков! — помянул недобрым словом начальника жэка Артем. — Ладно, разберемся с вами чуть позже, господин управдом.

Ему следовало поторопиться. В девять утра начиналась литургия в Никольском храме, где уже с вечера читали молитвы за упокой души почившего раба Божия Андрея Андреевича Павлова. После заутренней литургии начиналась панихида. К ней и съезжались гости со всей страны. Артем еще раз попытался оживить внезапно отказавший лифт, а затем с досады пнул так и не открывшиеся двери и, перескакивая через две ступеньки, побежал вниз. И хотя по пути ему встретилась груда отрезанных труб отопления, какие-то ржавые инструменты, не то для сгибания, не то для резки труб, ни одного рабочего ни внутри, ни возле дома не наблюдалось. У подъезда стояли только Варвара Серафимовна и сосед с первого этажа Василий Васильевич Коробков.