Кваzи
Шрифт:
– Ладно, допустим, – неохотно сказал я. – Эта Виктория – совершенно психованная… даже для кваzи. Извините, Михаил. Допустим. Но мы не ведём переговоров с террористами. Кваzи – так кваzи, восставшие – так восставшие. Почему спецназ не начинает… э…
– Не начинает что? – ласково спросил Протоиерей. – Освобождение заложников?
– Да, глупость сморозил, – честно признал я.
И впрямь. Как освобождать полторы тысячи восставших, мечтающих сожрать своих освободителей? Они и сами по себе смертельно опасны, это ведь не новенькие, неуклюжие восставшие, эти просидели в заточении десяток лет, они быстры
– Тогда уж простите, но вот вам мнение простого полицейского, – сказал я. – Включайте магнетроны. Пока эта сволочь не бросила восставших на штурм. Это чахлое оцепление, – я демонстративно огляделся, – полторы тысячи хорошо выдержанных восставших не удержит. Вы даже огнемёты не подтянули, даже танки! Мы рискуем получить вспышку в центре Москвы. Вспышку первой категории!
Я понимал, почему вокруг нет бронемашин и сотен солдат. Паника в центре Москвы – это не шутка. Я только ждал, когда они начнут возражать и объяснять, в чём я не прав. А они почему-то молчали. Все. И поп в белой рясе, и наглый госбезопасник, и кваzи. Только Анастасия почему-то всхлипнула.
– Он прав, – неожиданно сказал Михаил. – К моему глубокому сожалению – он прав. Включайте свои магнетроны, Ваше Высокопреподобие.
Лицо Петра исказилось как от боли. Он покачал головой.
– Полторы тысячи душ…
– Когда вы вывели танки своей бригады на МКАД, вы не колебались, полковник Меленков, – сказал Михаил. – Вы убили сотни тысяч восставших и десятки тысяч людей. Но спасли миллионы живых людей.
Вот тут я понял, кто передо мной, сглотнул и подавил желание вытянуться по стойке «смирно».
Протоиерей покачал головой:
– Полковника Меленкова давно уже нет.
– Но вам придётся его позвать, Ваше Высокопреподобие, – сказал Михаил. – Простите, но это решение принять можете только вы. Я, со стороны кваzи, готов засвидетельствовать, что это был единственный возможный выход.
– Толик, – сказала вдруг Анастасия. – Моего младшего брата зовут Толик. Ему десять лет. Он… он там. Мама там. И он там. Когда… если он превратится в кваzи, он все равно останется ребёнком. Навсегда.
Она посмотрела на меня, глаза её были сухими.
– Наверное, Денис прав. Наверное, другого выхода нет.
Вот почему она примчалась к храму. Вот что значили её вчерашние слова про мать и брата, которые «отдельно».
– Вы слышали их мнение, – с каким-то облегчением произнёс Владислав. – Ваше Высокопреподобие, я к нему присоединяюсь.
Я посмотрел на бывшего полковника, чьим именем собирались назвать площадь в центре Москвы, но потом так и не назвали – говорят, по его настоятельной просьбе, человека, которого прочили в президенты, но который внезапно исчез отовсюду. И увидел в его глазах растерянность и страх.
Он боялся. Боялся второй раз совершить то, что однажды уже сделал. Убить полторы тысячи уже мёртвых… лишив их шанса однажды обрести разум и вернуться пусть к искажённой, уродливой, но всё же жизни…
Как в нём все это сочеталось?
Военное прошлое. Уход в религию. Церковная карьера.
И чем же он так нагрешил, что ему вдруг послано такое испытание?
А ещё говорят, что Бог каждому посылает лишь тот
– Михаил, ты можешь нейтрализовать влияние Виктории на восставших? – спросил я.
– Мне для этого необходимо оказаться рядом, – ответил он.
– А на расстоянии?
– На расстоянии я смогу сдержать одного-двух… Если она бросит против меня хотя бы десяток – восставшие меня растерзают.
– Она на главном посту охраны, там всё просматривается с камер, – сказал Пётр. Но в голосе его послышалась надежда. – Электропитание автономное, хватит на трое суток.
– Совсем нет возможности подобраться поближе? – очень по-деловому спросил Михаил.
– Можно что-то придумать. Инспектор Бедренец, не стоит ли позвать ещё кваzи?
– Не все кваzи одинаково эффективны в управлении восставшими. У вас ведь были кваzи в персонале?
– Трое, – кивнул Протоиерей.
– Они умели управляться с восставшими. Но они не справились. Нет, Михаил, не будем плодить сущности сверх необходимого.
– Одному тебе всё равно не справиться, – сказал я.
– А я и не сомневался, что ты пойдёшь, – ответил Михаил. – Владислав, вы поможете нам с оружием и бронежилетами?
Владислав кивнул. Сказал, сморщившись:
– Но своих людей не дам. У меня прямой запрет на вход в здание…
– Ваших людей не надо, – сказала Анастасия. – Я пойду с ними.
Она обвела нас дерзким взглядом, будто ожидая споров. Но никто не спорил. Владислав только окинул её придирчивым взглядом, будто оценивал требуемый размер бронежилета.
– Ваше… э… высокопреосвященство… – начал я.
– Высокопреподобие, – поправил Пётр. Его лицо расслабилось, стало спокойным и собранным. – Да, конечно. Я пойду с вами, вам нужен проводник. Всё, что можно сделать снаружи, сделает мой помощник.
Хорошо выдержанный восставший – это не полуобглоданный труп, обретший способность двигаться и желание жрать живую плоть. Все съеденные и повреждённые части тела со временем регенерируют. Половину тела восставшие регенерируют за два-три года, если их, конечно, кормить. Это уже не прежняя плоть, она бледно-сероватая, но в принципе и у людей бывает такой цвет кожи. В их жилах медленно течёт густая псевдокровь, в которой нет эритроцитов, но которая прекрасно переносит кислород. В капилляры эта мерзость протиснуться не может, но восставших это не смущает. Если пищи нет – они впадают в летаргическое забытьё, в котором могут находиться годами. Уморить голодом, насколько я знаю, за десять лет так никого и не удалось. Обычно восставшие двигаются медленно, даже не очень координированно, но когда чуют пищу – обретают стремительность движений.
В общем-то они не многим отличаются от кваzи. Тоже сильны и выносливы. Только разума нет и не вегетарианцы.
Я застегнул бронежилет, поднял и закрепил твёрдый кевларовый воротник. Зарядил дробовик.
Снарядились мы все одинаково. Для противостояния восставшим никто не придумал ничего лучшего, чем многозарядный дробовик с крупной дробью, пистолеты с тупоконечными пулями, имеющими высокий останавливающий эффект, и мачете – как последний довод. Автоматы, гранаты – это всё от лукавого. Огнемёт эффективнее, конечно, но восставшие боли не чувствуют и могут долго сражаться, сгорая заживо.