Квента. Финал
Шрифт:
Ну спасибо.
Переводя взгляд с одного чокнутого на другую, стараюсь сжаться в невидимый комок и укатить отсюда, как можно дальше, но Гэйнор снова срывается с цепи и, подлетая ко мне, резко хватает за волосы и с криком тянет в сторону черной двери.
– Сейчас ты за всё ответишь?! – вопит она.
– За что?! – кричу я в ответ, пытаясь оторвать её руку от моих многострадальных волос, я истинно не понимаю, что сделала этой женщине.
Она толкает меня в дверь, и я непроизвольно делаю несколько шагов вперед. И замираю.
Белоснежная комната, у дальней
Что за хрень? Я очутилась в комнате из фильма ужасов. Из любого, там, где людей крошат на маленькие кусочки. На очень-очень маленькие.
Задыхаясь, отступаю назад, я даже не обращаю внимание на Дельгадо-старшего, на Джудит и ещё четверых человек, которые выстроились у дальней стены. Они все в белых халатах и перчатках. Я могу только смотреть на жуткий стол и понимать, что эти отверстия для того, чтобы кровь стекала, а не копилась на гладкой поверхности. Подсказкой мне служат чаши под столом. На одной из них наблюдаю смазанную красную полоску. Плохо отмыли? Это же чья-то кровь.
Я увидела красный уровень. Достаточно.
Резким движением выдергиваю руку из хватки Рэя и подбежав к двери, толкаю её.
Она не открывается.
Заперта.
Я взаперти.
Дальше всё происходит так, словно эти люди тысячи раз проделывали то, что намереваются сделать со мной. Всё на автомате, без единого слова.
Они мгновенно, без какой-либо отмашки расходятся по комнате. Каждый из них занимается своим делом. Они даже не обращают внимания на мои попытки сбежать. Потому что отсюда не сбегают. Никто и никогда. Меня бьет мандраж, прижимаюсь спиной к черной двери и, срастаясь с ней, спрашиваю у Гэйнор:
– Что я вам сделала? Я же вас даже не знаю.
Дьявольская и ни капли не позитивная улыбка расползается по её лицу.
– Я покажу, что ты сделала. – кивает на капсулу и говорит. – Посмотри, это твоя вина.
Боюсь отойти от двери. Молюсь, чтобы она открылась, но… этого ведь не произойдет. Бросаю взгляд на Рэя, он стоит рядом со мной и смотрит на стену, где висят несколько разных темных мониторов.
– Посмотри! – приказывает Гэйнор. – Я хочу, чтобы ты знала, какой грех лежит на твоей гнилой душе.
Душа моя явно не светлая, но и не гнилая. Она серая с черными пятнами.
Преодолевая страх, шаг за шагом подхожу к капсуле и даже не представляю, что именно я должна там увидеть. Я думала, эта капсула ждет меня для очередного извращенного эксперимента. Шаг за шагом, весь шум от передвижения и действий людей уходит на второй план. Заглянув в капсулу тут же закрываю двумя руками рвущийся наружу крик.
– Вы сумасшедшие. – говорю я и подступаю к капсуле ещё на шаг. Несмотря на то, что за свои годы, а точнее за последнее время, я увидела слишком много ужасного, но это… страшнее этого я не видела ничего. – Это же ребенок. – шепчу я. – Что вы с ним сделали?
Смотря на маленькое, слишком маленькое синюшное
– Это не мы сделали. Если бы ты не сбежала, то он был бы сейчас со мной, а не лежал в этой неудобной кроватке.
Кроватке? Твою мать! Да они все поехавшие!
– Что с ним случилось? – спрашиваю, не в силах побороть жалость к маленькому мальчику. Он такой крошечный. Глаза прикрыты тонкими веками, маленькие пальчики замерли, так и не сжавшись в кулак.
– Он спит. – говорит Гэйнор, и в этот момент мне становится тошнотворно жутко, ведь грудная клетка ребенка не поднимается и не опадает. Он не спит.
Сдерживаю рыдания, но слезы собираются на глазах. Он же мертв. Этот малыш умер.
С бешеным блеском глаз Гэйнор подступает ко мне и, приложив ладонь на поверхность морозной крышки, говорит:
– Привет, малыш. Вот и мама твоя пришла. – бросает на меня кривой взгляд и говорит. – Посмотри, как он мне улыбается.
Смотрю на ребенка. Он не улыбается и уже никогда не улыбнется.
Он мертв. Гэйнор этого не понимает. Боже!
– Он всегда меня узнает. – с улыбкой, склонив голову набок, говорит Гэйнор.
– Давай. – произносит Дельгадо-старший, и Рэйлан тут же тащит меня на стол. Начинаю брыкаться как дикая кошка. Изворачиваюсь, кусаюсь, пинаюсь и царапаюсь, но всё же оказываюсь прикованной к столу. Руки и ноги раскиданы в разные стороны и закреплены кожаными ремнями.
– Что вы делаете?! – кричу я до хрипа.
Лицо Дельгадо-старшего возникает передо мной.
– Девочка моя, нам нужно только взять немного костного мозга.
– Может с наркозом? – предлагает Дэвид.
Да.
– Нет. – Дельгадо-старший отрицательно качает головой. – К сожалению, проверка на Джервисе показала, что наркоз калечит клетки, которые способствуют регенерации. – старик гладит меня по лицу, словно я собака, которую нужно усыпить, но жалко. – Она сильная девочка, потерпит.
– Не сильная! – кричу я.
Пока я продолжаю биться в истерике, ко мне подключают какой-то аппарат, капельницы и ставят укол в вену. Я продолжаю сражаться с путами, но, кажется, они ещё сильнее затягиваются на моих конечностях.
– Что это? – спрашиваю, смотря на иглу в вене.
– Витаминка. – говорит Дэвид.
– Начнем. – отдает приказ Дельгадо-старший. Наклоняется надо мной и говорит. – Джорджина, сейчас тебе лучше не шевелиться, мы перевернем тебя и сделаем два прокола в тазовой кости. Возьмем две пробы и сразу же увидим действие клеток на фоне общего забора биоматериала.
Я ничего не могу говорить. Я онемела. Чувствую, как вокруг талии пробрасывают очередной ремень и крепко привязывают меня, а потом неожиданно кровать-ужас переворачивается вместе со мной, и я оказываюсь лицом перед чашами. Страх настолько сильный, что я могу потерять сознание. Хоть бы я потеряла его. Прямо сейчас. Меня начинает лихорадить. Мою футболку поднимают выше, оставляя прикрытой только грудь, и неожиданный укол в поясницу прорывает мой голос.