Квестер
Шрифт:
«Я завтра в Хабаровск улетаю за товаром! А перед отъездом не люблю важных решений принимать! – ответил он хлопцам. – Вот приеду, тогда и всё и порешаем!»
А через неделю весь городок потрясла новость: на механическом заводе постреляли всё руководство. Заехали три машины, из них люди с автоматами повыскакивали, да положили всю дирекцию… кроме Михаила, который аккурат в то время был в Хабаровске. Следствие было, Мишу в на допросы несчётное количество раз вызывали, но убийц так и не нашли.
А потом, месяца через четыре, когда всё поутихло, пришёл к нему тот самый школьный товарищ, да и говорит: «Ну что, Миша? Первый вопрос мы урегулировали! Теперь
А те Мишу как-то сразу очень невзлюбили. Другие это были люди – «отморозки» какие-то, не чета прежним. И Миша со своими принципами в их компанию не вписывался. Только за счёт природной силы, да китайских связей и держался. Но вскоре стал вопрос ребром: или Миша Касьянов все связи передаёт новым компаньонам, или…. Угрожать стали, припугнули Людку (у той после этого совсем «крыша съехала»), но Миша не соглашался. Тогда они «сдали» Касьянова и ещё пару ребят ментам: его – как организатора, а их – как исполнителей громкого убийства на механическом заводе. Те ребята были подставными – за деньги на самооговор шли, а Миша…. Миша прошёл по делу главным заказчиком. И вкатили Мише пятнарик без права пересмотра дела и обжалования решения суда.
Всё. Жизнь, которую он тащил на себе в гору, словно Сизиф свой камень, потеряла всякий смысл. Дом конфисковали, Людка окончательно «сдвинулась» и оказалась в психбольнице, детей забрала тёща. А Миша отправился на Колыму – отсиживать свой пятнарик.
Но не тот человек был Михаил Касьянов, чтобы духом падать всякий раз, когда жизнь вставляет кол в задницу. На зоне он быстро понял, что к чему, не стал искать правды, а сошёлся с авторитетами, и вскоре сам стал одним из них. Он вдруг ощутил, что ему всю жизнь хотелось именно таких отношений между ним и окружавшими его людьми – чтоб всё понятно было: где свой, где чужой, кто авторитет, кто «шестёрка». Чтобы никому не верить, никому не быть обязанным, не бояться, не просить… И тогда же вычислил Михаил Касьянов, подмосковный токарь, главный закон жизни: надо всегда быть сильнее другого, а чтобы быть сильнее, надо использовать не только свою силу, но и чужую слабость.
Тем временем на воле сестра Михаила Тамара обивала пороги госучреждений, добиваясь пересмотра «Касьяновского дела». Ей повезло – сменился очередной большой начальник, и в качестве демонстрации «гуманности правосудия» пересмотрели несколько дел, в том числе – и Мишино. Толку было немного, так как настоящих заказчиков убийства определили, но не нашли. Но Мише заменили «пятнарик» на «семерочку», якобы как соучастнику. Три он уже отсидел, а тут – и амнистия к 50-летию Победы. И вскоре вышел наш Михаил из тюрьмы к великой радости сестры Тамары и повзрослевших детей. Однако вышел он совсем другим человеком…
Вернувшись домой, «светиться» не стал, вёл скромный, даже скрытный образ жизни. Устроился работать токарем в автосервис. По рекомендациям зоновских корешей и авторитетов разыскал кой-кого в соседних городах, познакомился, присмотрелся. Узнал, как бы между делом, где искать своих обидчиков (это милиция не знает, где преступников искать, а народ знает всё!). Приобрёл «ствол» и схоронил до нужного времени. Заводил связи, втирался в
И вот час его настал: сговорившись с надёжными людьми, он похитил ночью из бани (без единого выстрела!) всех своих обидчиков – хозяев механического завода, отправивших его на зону, отвёз их в укромное место и запросил огромный выкуп в обмен на их жизни.
Дня три ребятки хорохорились и кочевряжились, а на четвёртый – пустили сопли: согласились на все условия и на всю сумму плюс за три дня «по счётчику». Думали, наверное: «Черт с ними, с деньгами – отобьём. Но когда выберемся – разыщем этого Касьянова и живьём шкуру спустим!»
Вышло всё наоборот. Когда все переговоры были закончены, Касьянов выставил пленникам два ящика водки, и они с пережитого страху, да с голодухи – упились до бесчувствия. Мишкины ребята погрузили их в машину, отвезли в ту же самую баню, заперли в парилке и включили пар «на полную». Кричали и стучали «отморозки» недолго…. Своего же школьного товарища Касьянов убивать пока не стал, а взял с собой на «стрелку», куда должны были деньги привезти. Встреча состоялась, деньги передали, и тут Миша, вытащив из машины своего одноклассника (ещё пьяного) коротко объяснил приехавшим за ним его корешам, что тому, кто пристрелит «это дерьмо» прямо сейчас, он, Миша Касьянов, выплатит четверть суммы выкупа, а ещё четверть – всем остальным. А нет – так ребятки из засады (Мишины подельники – бывшие «афганцы») перещёлкают всех. Долго «братки» не думали – всадили в Мишкиного школьного товарища, бывшего их кореша, три пули, взяли «бабки» и уехали. А Миша, наконец, смог вернуться к «нормальной» жизни.
Только вот сам-то вернулся, а из прежнего вернуть ничего не удалось. Не было дома, не было Людки, дети «липли» к тёще и отца сторонились, сестра Тамара, столько сил положившая на его возвращение, видя, что он окончательно «связался с бандитами», от него отвернулась.
2
И Михаил Касьянов, бывший токарь механического завода, остался один. Однако слава его в криминальном мире после «разборки» с хозяевами механического росла не по дням, а по часам, и уже все окрестные авторитеты стали искать с ним дружбы, Паханом звать. Михаил как-то быстро привык к новому имени: прежнее «Михаил Касьянов» чем-то напоминало ему о Людке, детях, о преданных им и погибших друзьях, словом – о прежней небогатой, но светлой жизни, теперь уже навсегда потерянной. Лить слезы воспоминаний он не любил, а потому, чтобы избавится от их причины, всё чаще представлялся Паханом. И это вселяло в него твёрдость, уверенность, вызывало уважение к самому себе.
Разрослась, как-то сама собой, и его «бригада», которая взяла под контроль и механический завод, и рынок, и ещё много чего другого. И кривая Мишиной жизни опять пошла вверх. Поправилась и личная жизнь. Его полюбила женщина – скромная учительница биологии, с которой они жили на одной лестничной площадке. Марина была разведена, делила с сыном Сережей однокомнатную «хрущёвку», и душа её была также одинока, как и душа Михаила Касьянова. Свадьбы не было, да и жили они, в основном, раздельно. Нельзя сказать, что Миша любил Марину, скорее он увидел и правильно оценил её способность не вмешиваться в его дела, не расспрашивать, а тихо выполнять свои нехитрые женские обязанности. Но вот к Сергею он испытывал прямо отцовские чувства, прикипел к нему всем сердцем. И тот отвечал взаимностью. Этот Сергей и стал позже причиной его появления здесь, в Бестерленде…