Квинканкс. Том 2
Шрифт:
Но тут Генриетта сказала:
— Успокойся, дорогая бабушка. Я больше не стану отговаривать Джона от намерения вернуть завещание.
Мисс Лидия стиснула руки и вскричала сквозь слезы:
— Слава богу! Ах, Генриетта, я так боялась за тебя!
Теперь мне придется сделать это ради Генриетты! Я испытал великое облегчение, ибо теперь ответственность за принятие решения была снята с меня.
— Но прежде чем я предприму попытку, — указал я, — нам нужно вычислить, как открывается тайник.
— Ты поможешь нам, Генриетта? — спросила мисс Лидия. —
— Не проси меня, бабушка. Я сняла свой запрет, но не сказала, что одобряю затею.
— Хорошо, тогда нам с тобой, Джон, придется обойтись своими силами. Прежде всего, пожалуйста, расскажи в точности, что произошло, когда вы с другом пытались открыть тайник.
Генриетта пристально посмотрела на меня, и я покраснел. Мисс Лидия поняла, что проговорилась, и смущенно взглянула на внучку. Нам ничего не оставалось, как рассказать девушке всю правду. Когда мы закончили, она не промолвила ни слова, но казалась задумчивой.
И вот я начал описывать изображение «квинканкса из квинканксов» на мраморной плите под каминной полкой, которое, как мы с мистером Дигвидом выяснили, являлось секретным замком. Тем временем Генриетта сидела с книгой на коленях, изредка бросая взгляды в нашу сторону. Пока я рассказывал о наших действиях той ночью, мисс Лидия нашла большой лист бумаги и перо, и, присев за маленький круглый столик, я нарисовал композицию из двадцати пяти четырехлистников.
— Там имеется двадцать пять болтов, — пояснил я, — каждый из которых представляет собой сердцевинку четырехлепестковой розы. Мы обнаружили, что все болты можно вытащить из плиты на несколько дюймов, ибо мы так и сделали. Однако ничего не произошло — похоже, вытащить надо лишь несколько определенных болтов. Полагаю, все остальные болты, хотя они тоже выдвигаются, на самом деле служат лишь для более надежного крепления мраморной плиты.
— Или для чего-то худшего! — заметила мисс Лидия, и я кивнул, не поняв, что она имеет в виду, но не желая останавливаться.
— Таким образом, мне кажется, — продолжал я, — разгадка кроется в ответе на вопрос о точной комбинации болтов, которые нужно вытащить.
— Квинканкс из роз, — сказала мисс Лидия, — является эмблемой как Хаффамов, так и Момпессонов, но если мне не изменяет память, прежде я не видела ничего похожего на квинканкс из квинканксов, как ты метко выразился. Хотя изображение кажется знакомым.
— Мне оно тоже знакомо, — подала голос Генриетта, поднимая глаза от книги. — По некоторым безделушкам из фарфорового сервиза, доставшимся мне от родителей. Все более или менее ценные вещи были проданы без моего ведома. Таким образом, полагаю, квинканкс изображался и на гербе Палфрамондов тоже.
— По-видимому, — сказала мисс Лидия, — все семейства, произошедшие от сэра Джеффри Хаффама — Палфрамонды и даже Малифанты, — приняли разные варианты квинканкса. Я даже слышала, Джон, что Клоудиры взяли его за свою эмблему, когда Абрахам поменял имя на
— В таком случае данное изображение, — сказал я, указывая на рисунок, — представляется мне своего рода чудовищным утверждением превосходства Момпессонов над всеми остальными ветвями рода.
Мисс Лидия, казалось, собиралась ответить, но тут Генриетта сказала, опустив книгу на колени:
— И все же разница есть. Хотя квинканксы на гербах семейств одинаковые, цвета у них разные, так ведь?
— Цвета? — воскликнула мисс Лидия. — Правильно говорить «тинктуры».
Признав важность замечания Генриетты, я сказал:
— На хаффамском варианте геральдической фигуры (которая, безусловно, подлинна и которую я видел на фамильном склепе на мелторпском кладбище) четыре угловых розы имеют белые лепестки и черную сердцевинку, тогда как центральная роза наоборот: черные лепестки и белую сердцевинку.
Взяв перо, я зачернил соответствующие элементы первой четырехлепестковой розы на моем рисунке.
— И у Момпессонов все точно так же, — сказала мисс Лидия, — только у центрального цветка лепестки красные — «червленые» на языке геральдики. Для обозначения черного цвета используется слово «траур», а для белого — «серебро».
Она по моему примеру зачернила сердцевинки четырех угловых роз, а лепестки центральной покрыла штрихами, долженствовавшими представлять красный цвет.
— Помнится, отец говорил мне, — продолжала она, — что изначально эмблемой Момпессонов являлся червленый краб. Он создал новую эмблему, сочетав момпессоновский герб с хаффамским. Поэтому на нашем щите изображен краб и квинканкс из четырехлепестковых роз, как у Хаффамов, только центральная роза здесь червленая, что составляет отличие нашего герба от хаффамского. Но знаешь, Джон, квинканкс из квинканксов символизирует не превосходство Момпессонов над остальными ветвями рода, но союз двух его старейших семейств.
Прежде чем я успел раскрыть рот, Генриетта сказала:
— Тинктуры у Палфрамондов такие же, как у Момпессонов.
— А геральдические фигуры на гербах Малифантов и Хаффамов одинаковые, — сказала мисс Лидия.
Генриета подошла к столу и заглянула мне через плечо.
— В таком случае, думаю, мы приближаемся к разгадке.
— Почему вы так думаете? — спросил я.
— По-моему, ответ на вопрос, какие болты следует вытаскивать, надо искать в разнице тинктур.
— Да! — воскликнул я. — Наверное, вы правы.
— Я всего лишь глупая старуха, — с улыбкой сказала мисс Лидия, — и потому ничего не пойму, покуда не получу исчерпывающих объяснений.
— Ну, — начала Генриетта, — похоже, лепестки каждой розы могут быть черными, белыми или красными. Но обрати внимание: в обоих квинканксах сердцевинка цветка всегда либо черная, либо белая, но только не красная. Я предполагаю, что положение каждого болта следует определять, исходя из его цвета: черный вытаскиваешь, белый оставляешь на месте.
— Или, разумеется, наоборот, — сказал я.