Квинтэссенция Кью
Шрифт:
Мои руки сжались в кулаки, и я подался вперед почти вплотную к нему.
— Она не моя чертова рабыня. Ее зовут Тесс, и теперь она часть моей жизни. И ты никогда не станешь обсуждать, как так получилось. Я понятно объясняю?
Фредерик кивнул, не впечатленный моим напором. Он обладал невозмутимостью пилота самолета. Всегда спокойный, вечно безмятежный. Я хотел обладать хоть частицей его спокойствия; может быть, тогда я смог бы усмирить ураган чувств, бушующий внутри меня.
— Понятно. Но могу ли я задать один вопрос? Ты сделал целью своей жизни спасение
Фредерик зрил в корень. Да, та ночь была на пятьдесят процентов эгоистичной. Я хотел сделать что-то такое же отвратительное, как мой отец. Я ничего не мог с этим поделать. Только однажды я выпустил чудовище и сделал то, о чем пожалел. Я возбуждался, смотря, как мучается Тесс, находясь в безвыходном положении. Но я также знал, что Красный Росомаха мной не доволен.
Слишком много раз я принимал его взятки, соглашаясь на нелегальные сделки с недвижимостью или позволяя использовать мое имя в качестве гаранта в предприятиях мафии — все что угодно, чтобы заполучить женщин, которых он предлагал.
Моя репутация была черна и запятнана в конец, именно так, как я хотел. Они не знали, что я использовал грязные деньги для борьбы с нечистью — каждый пенни пошел в ход для освобождения рабынь. Но Тесс. Черт, я так сильно хотел трахнуть ее той ночью. Я хотел изрезать ее платье и взять девушку в разных гребаных позах.
Чернота, текущая по венам, давала знать, что это была бы хорошая возможность показать любимчику Красного Росомахи, что я действительно наслаждался моими взятками.
Поползли слухи — сплетни о том, что я отпускал, полученных в качестве взятки, женщин. Что я возвращал им свободу и никогда не прикасался к ним. Нужно было сделать что-то.
Я не мог допустить утечки информации. Это означало бы, что все девушки, которых я спас, будут отслежены, отловлены как паразиты и проданы еще раз в тот кошмар. Поэтому я обеспечил им шоу. Я поставил Тесс на сцену и на хрен забыл, что все это было инсценировкой, чтобы успокоить сплетни и не позволить одной из крупнейших мафий, причастных к торговле людьми, заподозрить меня. Я позволил себе возбудиться до боли, представляя, что трахаю Тесс, как рабыню, которой она и была, и позволял другим мужчинам пускать слюни над тем, что было моим.
Она была слишком совершенна. Так удивительно сексуальна, когда свисала с потолка, искушая меня, как яблоко искушало Еву.
Во время ужина я не мог сосредоточиться, так как Тесс висела, как заключенная в золото кукла, совершенно беспомощная, полностью беззащитная, полностью в моей власти.
Фредерик похлопал меня по плечу.
— Перестань долбить по столу, Кью. Твой гнев выходит из-под контроля.
Проклятье. Я положил руки на колени, шею стянуло от подавляющего напряжения в спине.
— Я сделал это, чтобы защитить других женщин. Я пожертвовал достоинством Тесс и издевался над ней, чтобы создать шоу для подонков, с которыми мы имеем дело. — Я посмотрел на друга. — Ну что, счастлив?
Он кивнул, как
— Я тоже так думал. Если бы ты не был заинтересован лично, то не испортил бы собственное шоу, отстрелив ногу этому же подонку, на которого и пытался произвести впечатление.
Я фыркнул, вспомнив, какое я получил удовлетворение, нажав на курок и причинив телесные повреждения. Он посмел поднять руку на Тесс — причинить ей боль, мучить ее. Я бы убил его при следующей встрече.
Мое сердце сжалось от одного воспоминания того, как Тесс потеряла сознание от боли и шока. Эта ночь останется одной из лучших, и в то же время худших в моей жизни.
Отогнав прочь воспоминания, я спросил:
— Ты слышал что-нибудь об этом? Просматривал дело этого ублюдка? — Я хотел разделаться с разрешением на строительство, из-за которого он обратился, как можно скорее. В конце концов, положительный результат его дела предоставлял свободу Тесс. Ее жизнь за кусок бетона и стекла в самом центре Москвы. Фасад для отмытых денег, оружия и женщин.
— Да. Разрешения были одобрены, благодаря некоторым щедро вознагражденным людям. Но я не думаю, что это конец. Парень, в которого ты стрелял, был не только его любимчиком. Это был сын Росомахи.
Глаза вылезли из орбит, и я подавился собственной слюной.
— Черт. — Только мне могло так повезти. Я подверг Тесс опасности за правое дело, а потом выстрелил в золотого ребенка гребаной мафии.
Блондин идиот в своем нелепом белом спортивном костюме возник перед глазами. Я был в восторге от удовольствия, когда его кровь просочилась через штаны. Он получил урок, и Франко дал ему хорошего пинка, выкидывая из нашего дома, что, несомненно, запечатлелось в его мозгу.
Что, черт возьми, это будет значить? Будет ли Красный Росомаха преследовать меня за то, что я унизил его прямого потомка? Мне нужно было опередить его, прежде чем он додумался до каких-нибудь диких идей о возмездии.
Фредерик прервал мои мысли.
— Я хочу увидеть ее, Мерсер.
Я встретился с ним взглядом.
— Ты думаешь, я хочу, чтобы ты с ней разговаривал? Чтобы ты убедил ее сбежать от меня так далеко, насколько можно? — Он бы никогда этого не сделал, я знал это, но в моей ухмылке было слишком много боли и суровой правды, чтобы ее можно было игнорировать.
Je suis un faible idiot (прим.перев. фр. Я — слабый идиот).
Фредерик рассмеялся, рассеивая неловкость.
— Я не буду раскрывать твои секреты. Но я хочу поговорить с ней. Я хочу убедиться, что она достойна моего друга.
Закатив глаза, я не обратил внимания на тупой комментарий. Чертов идиот.
Дверь распахнулась, и в комнату вошли менеджеры, которых мы ждали.
Фредерик преобразился из друга-шалопая в строгого второго игрока в команде, держащего подчиненных в железной хватке. В комнате по иерархии я был Большим ублюдком, а Фредерик был моей правой рукой. Он был связующим звеном между моими приказами и тысячей с лишним сотрудников, которые должны были делать так, как им было сказано.