Квон-Кхим-Го

Леушин

Так разноречиво боялись люди.

Боролось неуверенное чувство.

Сострадало молодое невинное сердце.

Крой высокого дерева крыша.

Сразу мягкая трава, листва, а от маленького костра тепло.

Не умел он утаить страх.

Не мог больше терпеть боль.

Вроде, на самом краю.

Что ли, в далёком краю бесправия.

Где по дорогам идти опасно.

А то злая болезнь незаметно подойдёт.

Нет сочувствия, стёрлись воспоминания.

Черноволосый.

Длинноволосый.

Черноглазый.

Одежда

свободная.

Латаная.

Тёмно-серая.

Говорят, Хой-Ге не возвращался никогда.

Было, кое-кто да накормит его.

Кто-то да скажет откровенно.

Мысль, она находит скитальца сама.

Пробегает и бесследно уходит.

Смотришь на дорогу, изнутри гнетёт страх.

Город Се-ёже не многолюдный, всегда спокойный, тихий, а на этот раз проходил праздничный карнавал.

Говорят, диво он увидел первый раз.

«Остепенённым» вошёл в самые широкие ворота.

Как в этот день ярко светило солнце.

Оказалось столь многолюдно.

«Нет!» – громко крикнул он.

На широкой тропе человек на ходунках внезапно подхватил его за руки.

Неловко Хой-Ге перевернулся вниз головой.

Сразу закружилась голова.

Неуверенными глазами, было, не поверил, как это оказалось легко.

И веретено раскрученной ткани внезапно окутало юношу с самой головы.

Тот подтянутый акробат шёл, приближаясь к высокой лестнице.

А что удивляться.

Народ шёл сюда за подарками.

Приходили увидеть представления.

Кто-то высматривал что купить.

Здесь ловкие акробаты, красивые танцовщицы.

Был человек с лютней.

Жалобно пела она в его руках.

Мелодия грустно затрагивала и менялась с руки.

Хой-Ге не смел взглянуть старому человеку в глаза.

Он сразу сильно устал, а, наверное, с длинной дороги.

Солнце.

Яркое солнце согрело добрую душу.

Знойное солнце притомило его, и он уснул.

Кто ты?

Долго ли будил его странник.

Весь изнемогая, Хой-Ге протянул ладонь.

««Небось» притомился», – спокойно пробормотал он.

Я сейчас уйду.

Да, но куда?

Куда-нибудь.

А где твой дом?

Нет его.

Но я верю, он будет большой и уютный.

Слеза прокатилась по его щеке.

Ты иди ко мне.

Нет.

Ты болен.

Нет, только устал.

Долго ли шёл их разговор?

Шло третье лето одиночества с того дня, когда юноша потерял всех родных.

Страшная волна с берега моря

смыла их кров.

Ведь видел сам, как долго плыла небольшая крыша.

Так и осталось это воспоминание.

Страх, слёзы, крик, бегство.

Вода хлёстко задевала за берега.

Одного не забыть, как чья-то рука ухватила с плеча вещевой мешок.

А что там было.

Немного посуды, латаная рубашка.

Осталось чудом то, что дороже всего.

Ближе к душе.

Закругленный небольшой талисман.

Значился-то он неправильно – синий дракон!

Оберег ему дал отец.

Что скрывалось в юной душе, а какая выпала доля?

Ну, смелее же.

Свободно и просто повторил старик.

Ему, видимо, девяносто лет.

А бодрый.

Ловкий.

Что ли, лукавый.

Его зовут Хве-Танг-Хе.

Имя, видимо, китайское?

Он молча глянул на юношу двадцати шести лет.

Замученный, что ли?

Не «озлоблен», но в глазах нет огня.

Трудности, печаль и слеза неловко следили за ним вслед.

Долго ли они шли по извилистой дороге в горы.

Тропинка сузилась в высокий застойный лес.

Здесь нет цивилизации.

Краем небольшой поляны у озерца очень маленький дом.

Низенький.

Нет ничего лишнего.

А тепло.

Сели они вдвоём.

Может, и долго молчали.

Тепло и мягкая ткань отдавали душе полный покой.

«Это что?» – невыразительным голосом спросил Хве-Танг-Хе.

Не знаю, за что, но эту пёструю ткань дал акробат?

Он быстро перешагивал на ходунках.

Как мог не упасть?

А разве это сложно?

Почему ты туда пришёл?

Наверное, угадал или повезло.

Оно, навязчивое любопытство, бежало впереди.

Одолевала страсть и людская беззаботность.

Повеселиться и сразу за радостью шли люди, так же шёл он.

Но зачем, не знает?

Наверное, захотел увидеть актёров.

Зачем так много наговорил.

Пусть будет из всего этого рубашка.

Я сошью тебе её.

Странно, но вместо иглы он взял с рыбы кость.

Вместо тонкой нити волокна из травы.

Сидел на низеньком твёрдом пеньке.

Стол укрывала старая кожа.

Видимо, отсюда начинался строиться весь дом.

У самой возвышенности.

Возле чащи высоких и низеньких деревьев.

На просторах дикой, неописуемо красивой природы.

Будь чуточку помоложе, я бы брасом пробежал по земле.