Кыся-2
Шрифт:
Ну и молодчик! Такая проницательность сделала бы честь любому Коту. То-то он так лихо, без малейшей запинки пошел на КОНТАКТ! Ай да Фридрих... В шестьдесят пять лет так с ходу врубиться в ситуацию?! Нет, он мне определенно все больше и больше нравился!
– - Да, -- подтвердил я.
– - Но абсолютно на другой волне. Все будет в порядке, Фридрих. У нас в России на этот счет есть два выражения: "Там, где живут -- не гадят" и "Своих не закладывают".
– - Первое выражение я понял. А что такое -- "не закладывают"?
– - "Не закладывают", значит, "не предают". Для нас с Шурой всю жизнь это было принципиальной позицией.
– - Превосходная позиция!
– -
– - Поехали знакомиться?
– - Поехали, -- сказал я.
Дом... Я, пожалуй, даже в кино таких домов не видел! Такой красивый внутри, такой просторный, такой уютный и удобный -- без малейшего выпендрежа, и очень в то же время элегантный. Книг -- больше, чем у нас с Шурой Плоткиным раза в три.
А уж у нас с Шурой все стенки от пола до потолка в стеллажах с книгами! И в каждом свободном простенке -- книги, книги, книги... Правда, у нас потолки не очень высокие.
Мы с Шурой однажды были у одного жутко богатого мужика в его собственном доме, в Репино. Шура был с ним знаком давным-давно. Они еще студентами на практике в "Ленинградской правде" месяца три ошивались. А потом этот мужик -- не будь дурак -- ушел в какой-то сначала нелегальный бизнес, а потом в открытый. Времена поменялись. Мы с Шурой все только играли в "Если бы у тебя был миллион...", а этот мужик эти самые миллионы пек как блины! И, как говорил Шура, не в рублях, а в долларах.
И у этого мужика была какая-то особая Кошка, вывезенная из Египта. Наступила весна -- Кошке приспичило. Она уже все персидские ковры в доме на заднице изъездила, орет -- житья нету, а приведут ей Кота -- не дает, и все! Ну, не сволочь ли?! Отшила она Котов семь-восемь, а сама вопит, дорогие ковры пачкает, мебель красного дерева и карельской березы исцарапала, шелковую французскую обивку в клочья измочалила...
Этот мужик моего Шуру случайно где-то встретил, пожаловался. "Я бы, говорит, эту кошку выбросил на хер, но боюсь -- жена на меня так наедет, что меня потом по чертежам не соберут...". Шура ему и говорит -- "Есть у меня кот Мартын, он любую Кошку в три минуты "развязывает". А мужик отвечает: "Куда там! Знаешь, какие ухари за мою брались?! Всем отскечь дала...". А Шура был поддавший. И говорит этому мужику: "Спорим на сто баксов, что мой Мартын твою "египтянку" за раз оприходует?" А мужик говорит -- "Спорим!". Он же не знал, что у моего Плоткина отродясь ста баксов не было...
Шура наутро проспался, рассказывает мне об этом споре, кается, просит прощения.
– - Да ладно тебе убиваться, -- говорю.
– - Не боись!
Звонит этот мужик. Присылает за нами машину с охраной -- два таких бычка в кожаных курточках. Оружием от них за версту разит. Едем в Репино по Приморскому шоссе. Бычки всю дорогу молчат, словно говна в рот набрали. А может, служба у них такая...
Приехали. Стоит в лесу домина в три этажа за каменным забором и просто лопается от денег! Уж на что я ни хрена в этом не понимаю, а вижу, что все тут шелковое, плюшевое и золотое. И мебель вся старинная, но разная. По запахам -- только-только отреставрированная. Богатство невиданное прет из каждого уголка. На столиках журналы иностранные, бутылки с яркими наклейками. А книжки -- ни одной! Зачем ему был университет, думаю?.. И все пропахло этой Кошкой. Ну все, стерва, изгадила. В самом прямом смысле этого слова.
Приводят ее. Вот, говорят, знакомьтесь -- Египетская Миу. Бешеных бабок, говорят, стоила!.. Но я вам скажу -- ничего особенного. Рядовой вариантик. Только уши гораздо больше, чем у наших. И вся пышет злобой.
Короче,
Мужик с Шурой на радостях треснули по несколько рюмашей чего-то заграничного, получили мы сотню долларов, и нас уже без охраны, только с одним шофером, повезли домой в Петербург. Мы с Шурой потом так смеялись!..
Так вот я вам скажу -- тот трехэтажный домина нашего русского миллионера, упиханный хрусталем, старинной мебелью, картинами в золотых рамах, обоссаными персидскими коврами, воняющий Кошачьим дерьмом, тот дом и в подметки не годился удивительному дому Фридриха фон Тифенбаха!
Подкатили мы к дому, но в гараж заезжать не стали. Остановились у самой веранды.
Тут нас, ну точно как в одном кино, все выскочили встречать! И шофер-секретарь, и садовник -- за все про все, и кухарка-консерватор, и польская девушка для домашней чистоты и половых упражнений.
– - Вылезай, Кыся, -- прекрасно произнося мое имя, говорит фон Тифенбах.
– Сейчас я тебе всех представлю.
– - Да не надо, Фридрих, -- говорю.
– - Не трудись. Я и сам допер -- кто есть кто.
Но тут Фридрих очень твердо говорит:
– - Я тоже, вроде вас с Шурой, проповедую некоторые принципы. Я спокойно могу наплевать в физиономию равного себе или стоящего выше. В чем меня постоянно и упрекает так называемая "элита". Я для них -- некий "Enfant terrible" -- позор высокородной фамилии. Однако в отношении людей, стоящих ниже или по каким-либо причинам зависящих от меня -- я обязан соблюдать все правила приличия. Поэтому, Кыся, будь любезен вылезти из машины и принять участие в маленькой торжественной церемонии.
– - Нет проблем, -- сказал я и выпрыгнул из машины.
Фридрих остался у дверцы "Роллс-Ройса", стоит, улыбается. Я вспрыгнул на капот, уселся, грею хвост и задницу, разглядываю стоящих передо мной.
– - Боже!
– - восклицает кухарка.
– - Это же он!!! Тот котик из телевизора!..
– - Точно!.. Это я о нем читал в "Абендцайтунг"...
– - удивился шофер-секретарь.
– - Дорогие друзья!
– - гордо и торжественно произносит фон Тифенбах.
– - Я хочу представить вам нового обитателя этого дома -- русского Кота с удивительной биографией. Имя его -- КЫСЯ. Я знаю, что для нас, немцев, это достаточно сложнопроизносимое имя. Однако я надеюсь, что со временем вы научитесь называть его правильно. А теперь, с вашего разрешения, я представлю вас Коту Кысе. Фрау Ингрид Розенмайер -- шеф кухни и страж здоровья наших желудков...
Фрау Розенмайер -- тетка лет сорока пяти, совершенно серьезно сделала передо мной книксен и поклонилась мне. Я чуть не поклонился ей в ответ, да во время спохватился. А про "книксен" я от Шуры слышал. Он одной нашей девке показывал, а я был рядом...
– - Фрау Барбара Ковальска, -- слегка иронично представил мне Фридрих молоденькую и жутко фигуристую польку.
– - Надеюсь, она не очень огорчится, когда узнает, что за тобой ничего не надо будет убирать! Как у меня записано, -- фон Тифенбах вынул из кармана куртки блокнот и заглянул в него: -- Кыся все свои дела совершает только на свежем воздухе. Даже в петербургские морозы! Фрау Ковальска сегодня же сочинит для Кыси хорошую временную постель, а завтра мы поедем в одну из лучших фирм Кошачье-Собачьей атрибутики и закажем там все, что нужно. Самого высшего качества.