КЖД IV
Шрифт:
Мастер Лотрак остановился и бросил палку в Розари, та ловко поймала её и шмыгнула носом.
— Я не умер. Было лето и начал отравлять жизнь людей, которые шли по дороге через лес. Моя жизнь стала ещё более жалкой. Я стал пить. Лучше тебе не знать, как я доставал еду и выпивку, какие жалкие слова и мольбы срывались с этого рта... Когда Госпожа нашла меня, Розари, я был куда более слабым, чем ты сейчас кажешься себе, и куда более жалким, чем ты сможешь себе когда-либо вообразить.
Розари шмыгнула носом в последний раз и
— Прошло десять лет, прежде чем эти ноги смогли выдержать это тело. И ещё столько, чтобы правильно нанести этот удар, — он подал таз вперёд и выбросил ногу вперёд перед собой. — Тот самый удар, который ты ударила правильно в самый первый день своего обучения. Не говори мне, что у тебя ничего не получается, потому что это ложь. У тебя получается лучше многих. Но ты должна стараться лучше, потому что столько времени, сколько было у меня, у тебя просто не будет.
***
Она сомкнула губы и уже не могла сдерживать стук своих зубов.
Ветер обдувал её кожу, заставлял вздрагивать и запускал сердце галопом. Он вроде бы был тёплым, как и ночь, но похоже, что она потеряла слишком много крови. На склонах Умудзука она промёрзла до костей, но этот холод куда хуже.
Он отдаёт смертью.
***
— Ты давно не плакала, девочка.
Ей на секунду показалось, что в безжизненном тоне мастера проступила хоть немного теплоты, и так он поприветствовал её, в очередной раз вернувшись из большого и страшного мира, который она никогда не видела.
— Да вроде уже всё выплакала, — подражая его холодному тону, пискнула Розари. — Полгода прошло, мастер. И много времени как так забрал меня. Я уже не ребёнок.
Мастер Лотрак не ответил, прошёл мимо, откинул полог хибарки, прошёл внутрь и утолил жажду из кувшина. Розари поднялась из позы для растяжки, начала сматывать бинты, не отводя взгляда от мастера.
— Что там? — нетерпеливо спросила она, надеясь, что он сжалиться и расскажет хотя бы немного.
— Ничего хорошего.
Розари подошла ближе, бросила бинты в жилище и преградила ему путь.
— Пора начать рассказывать, мастер. Если ты учишь меня, как быть Избранной, то учи до конца. Я готова.
— Не думаю, что ты будешь готова, девочка, — он поднял на неё глаза и тут же отвёл. — Слишком мало времени и слишком плохой материал. Может быть, я и переоценил свои силы.
Кулаки Розари сжались. Она снова представила, как бьёт ему пощёчину, и даже в её фантазиях его лицо, даже после такого, не выражает ничего.
— Рассказывай. Мастер, — сквозь сжатые зубы уже спокойнее выдохнула она.
— От Госпожи нет вестей, — Розари показалось, что голос его дрогнул. — И я не чувствую Её присутствия. Первое время я списывал это на то, что Она ослабела от ран и схватки, и что Ей просто требуется восстановить силы. Но прошло много времени… а я все ещё не чувствую Её Свет.
— Она мертва?
— Не думаю, — он замолчал надолго. —
— Что ты такое говоришь, мастер? Какие сомнения? В чём? Ты что потерял веру?
— Нет. Но есть кое-что, что не знает никто. В последнем сражении, когда мы проиграли, я чувствовал, что чувствует Она. Её последние мысли. Она знает… помнит, что такое сражаться до смерти, что такое быть готовой принести себя в жертву. Это ярость битвы и спокойствие самопожертвования всегда были с ней. Но в тот миг, Она чувствовал страх, растерянность и опустошение. Ей хотелось бежать… понимаешь?
— Думаешь, Она оставила нас? — задохнулась Розари и побелела от злости. — Этого не может быть!
— Я тоже не верю в это. Но уже две тысячи лет Она ведёт нескончаемую битву, в которой не может выиграть. Понимаешь, девочка, Она могла сломаться.
— Боги не ломаются!
— Мы этого не знаем.
— И что теперь?
— Ничего, Розари. На Госпожу надейся, а сам не оплошай.
***
Она проклинала Госпожу, себя, трусливого Кальдура, глупого Дукана и мастера, который слишком плохо справился с её обучением. Поток ругательств казался нескончаемым, в какой-то момент она начала делать паузы, подолгу вспоминать то, что слышала в дороге, от людей, в городах, и даже от темников в последние секунды их жизни. Когда и эти ругательства кончились, она начала выдумывать новые, смешные и странные, а потом и вовсе перешла на бессвязное бормотание.
Боль не утихала. Её знобило и ломало. У неё начался жар, и на обрубке проступили свежие капли крови.
Красная Фурия не лечит её. Чёрны меч обломал ей зубы.
***
— У тебя кровь.
— Пустяки, — отмахнулась Розари. — Просто царапина.
Она изрядно вспотела, избивая тяжёлый мешок с песком, привязанный на верёвке к дереву. Она получала раны так часто, что уже перестала обращать на них внимание. Может быть, её голень или колено разбилось о кору дерева, в которую она била, чтобы освоить низкие удары. Может быть, слетел бинт, и на её костяшках снова лопнула грубая кожа, всё это её беспокоило мало. Она привыкла.
— Это не рана, — странным голосом сказал мастер. — Это твоё тело. Оно начало кровоточить.
Удар соскользнул, и Розари замерла, схватившись за мешок, и с удивлением посмотрела на наставника. Тот не говорил больше ничего. Розари осмотрела свои руки, ощупала живот и спину, плечи, скользнула взглядом вниз и увидела.
Кровь была на её ногах и бёдрах.
— Разорви платок, тщательно прокипяти его, и носи там. Завтра я принесу чистой ткани.
— Я не понимаю, — нахмурилась Розари, всё ещё осматривая себя. — Я не вижу раны. Откуда это?