«Л» – значит люди (сборник)
Шрифт:
Выбегалло замолчал, хватая ртом воздух. А Янус Полуэктович продолжил:
– Остается, конечно, открытым ряд вопросов. Например – с обменом валюты, ибо даже новые, шестьдесят первого года, рубли вам не помогут. Но мы, со своей стороны, добьемся валютных ассигнований. Иной вопрос – как к вам отнесутся… там?
– Инсинуации, – косясь на корреспондентов, сказал Амвросий Амбруазович. – Выбегалло чист перед законом!
– Работа вам предстоит трудная, но интересная, – никак не реагируя на Выбегалло, говорил Невструев. – Вы согласны, не так ли?
Амвросий Амбруазович
Они просто наблюдали за моим путешествием.
А я – был там.
Выбегалло, конечно, не прочь урвать «чего-нибудь этакого» из мира за пределом времен. Но бывать там регулярно…
Он был, конечно, дурак, но дурак осторожный и трусливый.
– Своевременно заостренный вопрос! – сказал Выбегалло. – Очень правильная постановка проблемы! Что нам эти вещи… сомнительного производства? Что, я спрашиваю, товарищи? Что лучше – несуществующая культура придуманного мира или наши дорогие сотрудники?
– Как ни странно, даже вы – лучше, – сказал Жиан Жиакомо. – Никогда не подозревал себя в возможности такого признания… но, сеньоры… честность побуждает признаться.
А Выбегалло несло…
– Надо еще разобраться со многими вопросами! – размахивая руками перед шарахающимся Питомником, говорил он. – Кто создал этот… с позволения сказать – времяход? Кто напридумывал эти неаппетитные миры, а? Имя, товарищи, имя!
Все уже постепенно расходились. Киврин и Хунта дискутировали вопрос, что лучше – отправить все привезенные предметы назад, в будущее, или сдать на хранение в Изнакурнож. Янус Полуэктович что-то дружелюбно говорил Седловому, и тот растерянно кивал… Корнеев грубо пихал меня под ребра и усмехался. Ойра-Ойра, поглядывая на чемоданчик с ЭВМ, спросил:
– Скоро у нас такие появятся, Сашка? Что-то я невнимательно за спидометром следил…
– Лет тридцать, – сказал я. – Впрочем, не знаю. Это там – тридцать лет. А как у нас… не знаю.
– Пойдем перекурим, – предложил мне Амперян. И таинственно похлопал себя по оттопыренному карману пиджака. Я вспомнил, что к Эдику на днях приезжал в гости отец из Дилижана, и кивнул:
– Сейчас, Эдик. Минутку.
Из кабинета уже почти все вышли, когда я подумал – а зачем, собственно? Неужели мне хочется знать ответ?
И я тоже двинулся к выходу, когда Янус Полуэктович негромко сказал:
– А вас, Привалов, попрошу остаться.
И почему-то усмехнулся…
Мы с директором остались вдвоем, и Невструев, прохаживаясь у стенда с машиной времени, сказал:
– Все-таки, Саша, вы по-прежнему думаете, что одним правильно поставленным вопросом можно разрешить все проблемы… Ну, спрашивайте.
Я колебался. Мне и впрямь хотелось знать, почему тот мир, в конце времен, был так реален. И возможно ли было его придумать… в человеческих ли это силах?
Но я справился с искушением и покачал головой:
– Янус Полуэктович, можно я лучше другое спрошу? Мы с Корнеевым… правильно соединили?
– Колесо Фортуны? – Невструев покачал головой. – Нет, конечно. Ни одна попытка
Мы оба молчали. Я ждал, пока Невструев закончит, а он смотрел куда-то далеко-далеко… в будущее. Янус вздохнул и продолжил:
– Но самое удивительное, что ничего страшного в этом нет, Привалов. Поверьте.
– Я хочу вам верить, – признался я. – Можно идти? У меня работы еще… невпроворот.
– Идите, Саша. Работа… да и Амперян с Корнеевым вас ждут.
У самых дверей, когда я посторонился, пропуская грузчиков-домовых, среди которых мелькнула добродушная физиономия Кеши, я не утерпел и снова повернулся к Невструеву:
– Янус Полуэктович, а почему вы вчера мне говорили, что неделя будет тяжелая?
– Говорил? Вчера? – Невструев приподнял брови и улыбнулся. – Запамятовал, признаться… Ну, так неделя ведь только начинается, Саша.
– Да? – растерянно спросил я.
– Конечно, – с иронией ответил Невструев. – Вы это скоро поймете.
Позже я действительно это понял.
Но это, конечно, уже совсем-совсем другая история.
Когда я писал «Временную суету», я ставил своей главной целью не спорить с авторами «Понедельника». В «Ласковых мечтах полуночи», маленьком рассказе, где действуют персонажи «Хищных вещей века», ситуация казалась прямо противоположной. Я решил попробовать написать «альтернативную концовку» повести, куда менее оптимистическую, но в чем-то возможную. Выбор книги сложностей не вызвал. «Хищные вещи века» – одна из самых любимых моих книг. Самых любимых не только у братьев Стругацких, и не только в фантастике…
А потом вышло в свет новое издание «Хищных вещей века», избавленное от цензурных правок и навязанных редакторами дополнений. И оказалось, что спора в общем-то и не было. Разве что с приказным оптимизмом, царствовавшим в нашей литературе в недалеком прошлом.
Но это, опять же, уже другая история…
Ласковые мечты полуночи
Я от того проснулся, что Рюг во сне тихонько завизжал. Вначале я вспотел, страх высыпал по коже ознобистыми пупырышками, потом раскрыл глаза и присел на кровати – спиной прижимаясь к стене, а руки выставив перед собой. Сна как в помине не было.
Но это был всего лишь Рюг. И визжал он так, понарошку, то ли приснилось ему что-то противное, то ли вспомнилось. В свете от окна его бритая макушка слегка поблескивала, и до меня сразу дошло, что мы не в моей комнате, и даже не у Рюга, а у русского Ивана.
Верите не верите, а мне как-то сразу легче стало. Я сидел, смотрел на блестящую голову Рюга и раздумывал, не намазать ли ее зубной пастой или фломастером написать какое-нибудь слово. Но тут Рюг дрыгнул ногой, сбрасывая одеяло, и тихонечко сказал: «Ой!» Не просыпаясь, конечно.