Л.Е.С. Пробуждение

Хорс Игорь

Митька продолжал прислушиваться и приглядываться, не ослабляя своего внимания вовне. Но и слушал меня тоже, как я видел, внимательно.

Рассчитывая, что еще минута у меня есть, я решил все же поставить хотя бы в нашем назревшем разговоре точку.

— Я тебе скажу только одно. Я не знаю, не помню, каким я был человеком там, в своем времени. Может, при переходе, что-то отфильтровали, что Систе… э, в смысле, Лесу, не нужно было для моей чертовой миссии. Может, и нет. Но я не чувствую себя в чем-то ущемленным, слишком уж измененным как-то. Короче, я такой, какой есть. Ясно, что не Никифор.

Он какой-то, судя по реакциям, которые я видел, слишком идеальный. Я точно не такой. Не такой правильный, что ли. Ну, где-то циничный, где-то ироничный, это да, это, чувствую, мое. Уж такой я! И тебе придется принять меня — не Никифора, а меня — таким, какой я есть. Потому что у нас с тобой теперь одна цель, одна задача. Мы в связке. Ты и я. Не знаю насколько долго, но пока мы вместе, нам и надо быть вместе. Доверять друг другу, прикрывать спину. Быть друзьями, в конце концов! Ты согласен быть моим другом? Могу я на это рассчитывать?

Митька на мгновение отвлекся от созерцания леса, уставился на меня.

— Конечно! Мы и были друзьями!

— Ты не понял, — сказал я и взял его за плечи, повернул к себе, посмотрел прямо в глаза. — Не Никифор предлагает тебе дружбу, а Я!

Митька оторопело глядел на меня, ежился, пытаясь вырваться из хватки, потом, видимо, внимательней вгляделся в мои глаза, сдался.

— Хорошо, Ник. Я буду твоим другом.

Я отпустил его, огляделся. А Митька вдруг весело добавил.

— А ты вообще прикольный! Никифор, если честно, был занудой еще той!

Я не смог сдержать улыбки.

— Вот и отлично!

Меняющиеся звуки леса настораживали. Похоже, мы застоялись на одном месте, расставляя свои точки, надо убираться.

Еще одно я хотел сказать Митьке, пока мы не погрузились окончательно в дебри.

— И это, Митька, дружище, называй меня теперь только Ником. Никакого Никифора Иваныча! И без всяких «вы». Окей?

— Окей! — выкрикнул привычно радостный Митька. — А теперь нам надо быстро уходить! Вон туда! — И, пригнувшись, сорвался с места.

— Чего? Куда? — крикнул я, вертя головой по сторонам. Никакой опасности я вблизи не ощущал. Чего он всполошился?

Но в таком Лесу я впервые, в отличие от него, поэтому решил не искушать судьбу в самом начале моей важной миссии и ломанулся следом за учеником.

Бежать пришлось не долго. Митька уже затихарился за ближайшим колючим густым кустом, поджидал меня, яростно подзывая рукой. Я забежал за куст, встал рядом. Мы стали вместе молча наблюдать.

Долго ждать не пришлось. На секунду мне показалось, что жизнь вокруг замерла, все обитатели притихли, не только мы.

Через несколько секунд послышался топот.

Из-за той ели, где мы только что стояли, выбежал кабан.

— Это вепрь, — прошептал Митька, не оборачиваясь. — Это их территория, затопчут, если почуют. Ничего не спасет.

Я промолчал. Что скажешь, когда перед тобой кабан размером с бычка, только вместо рогов бивни с полметра длиной. Вепрь выбежал на середину поляны, втянул ноздрями воздух, повертел головой, размером с микроавтомобиль, хрюкнул так, что ветки куста затряслись. И побежал дальше,

прогромыхав копытами в нескольких метрах от нас. Следом за ним появилась, видимо, самка — поменьше размерами. Она уже не смотрела по сторонам, просто следовала за своим самцом. За ней бежал выводок вепрят или кабанят, штук шесть-семь — вот они уже были нормального размера, кабаньего, привычного моему разуму. Только с той разницей, что окрас у них был ребячий — полосатый. Блин, у меня в голове произошел очередной разрыв шаблонов. Когда я привыкну к этой реальности?

— Уф, пронесло, — сказал Митька, оборачиваясь и оседая на землю.

— Это ведь кабаны были, да? — спросил я, присаживаясь рядом.

— Да, вепри. Семья. Главарь очень злой. И очень сильный.

— Я заметил эту махину.

— Еще бы! — сказал Митька, усмехнулся и вытер со лба пот. — Думал, не успеем! С этими разговорами!

— Вот именно, Митька! Хватит уже выяснять отношения! Я — Ник. Не Никифор. И у нас с тобой миссия! Мы друзья, мы друг другу помогаем! На этом уже можно точку поставить?

— Да, можно, Ник, — сказал Митька и хлопнул меня совсем уже по-дружески по плечу.

— Вот и отлично, — сказал я, вставая. — Поехали дальше. Время-то идет!

— Поехали.

Мы двинулись дальше по извилистой тропинке, отводя колючие ветки, обходя толстые стволы деревьев, перешагивая пухлые лопухи и прочие растения. Мне казалось, что это та же тропинка, по которой я первый раз шел из леса. Но ничего не узнавал. Одно из двух: либо кусты и трава растут здесь не только большими, но и быстро, либо это какая-то другая тропинка. Но я не видел, где мы проходили развилку.

Задавать Митьке интересующий меня вопрос я не стал. Решил довериться его знаниям, шел, как баран в стаде за вожаком. Пока, решил я, для меня это лучший вариант. А там дальше посмотрим.

— Дальше осторожнее, — предупредил Митька, обернувшись. — Впереди муравейник.

Я встал за ним, посмотрел через плечо, хорошо еще Митька ниже ростом. Через узкий проем уходящей вбок тропинки видно ничего не было. Все, как обычно — лопухи, ветки, колючие кусты. Где там муравейник, что он так всполошился?

Митька стал двигаться короткими шагами.

Я стал так же семенить за ним, периодически выглядывая то справа, то слева, то сбоку. Даже интересно стало, что с этими муравьями не так.

Через какое-то время Митька остановился, поднял руку, будто мы спецназовцы на задании. Прошептал:

— Вот здесь их тропа, — и указал себе под ноги.

Я прижался справа, посмотрел. Ничего не увидел.

— Где?

— Да вот же! — Митька присел, ткнул прямо в землю.

И тут же одернул руку.

Через тропинку, волоча палку, перебежал муравей. Быстро так перебежал, что я даже усомнился в увиденном. Хотел что-то спросить, но в этот миг точно так же пробежал второй, который тоже нес на себе палку — не листик, не соломинку, не веточку — а настоящую, увесистую корягу! Потому что размер у муравья с мой ботинок! А, учитывая, что муравьи могут перетаскивать вес больше себя в десятки раз, то для этих двух особей эти палки, как для меня… ну та же палка! Или полено, или копье, которое болталось где-то за спиной, или нож на поясе в ножнах.