Шрифт:
— А зачем? Зачем я буду ее расстраивать? Она — здесь, я — там. Мы видимся раз в несколько месяцев.
— Да, Свет, и тебе, действительно, было бы сложно о чем-то ей рассказать, пока ты у нее в гостях.
— Почему?
— Рот занят. Едой.
Мы с хохотом вылетели из подъезда, увешанные разноцветными пакетами с домашней снедью, на улице уже ждала нас Женька, выглядевшая откровенно отвратительно: красные глаза, серо-зеленый цвет лица.
— Что с тобой? Тебя били всю ночь? Или, как нас, пытали пирожками
— Угу, — кивнула она, — если бы. Пила до трех ночи в клубе, потом… у-у-у-у…
— Что — потом, бедняжечка?
— Ну что потом? Понятно что! Поехали с какой-то Оксаной к ней. Я вообще ничего не помню. Нет, помню. Брр. Проснулась в семь, хорошо не забыла будильник поставить. Заехала на такси к родителям, забрала вещи и к вам. Ой, как-то мне нехорошо. Зачем я ее трахнула? Не помню. Фу! Голова раскалывается.
— Хочешь таблетку? — я достала из сумки две цитрамона и четыре — янтарной кислоты.
— Зачем так много?
— Пей. И спи. Будет легче, поверь мне на слово.
— Хорошо. Спасибо. Фу! — Женька передернулась, по-видимому, ночь с какой-то Оксаной и впрямь была неудачной. Уже через пять минут с заднего сиденья послышалось смешное посапывание, периодически прерывающееся тихими всхрапываниями.
— Вот бедняга, — искренне, тихо откомментировала я. Несмотря на возникающие во мне весьма светлые чувства к этой шлендре, никакой ревности или раздражения я не почувствовала. Обычное, по-видимому, дело.
— Не понимаю, — категорично заявила Светка. — Разве так можно? А, если девочка влюбится?
— После пьяной ночи в клубе? Хорошенько! — рассмеялась я.
— Вы какие-то циничные обе. Что ты, что она.
— Ну, всяко бывает. Она же никому ничего не должна. Теперь. Да и, по сути, ей от такого времяпрепровождения тоже никакой радости.
— Тогда зачем?
— Взгрустнулось, может быть, — я сама не понимала, почему выбрала позицию защиты по отношению к гулене-Женьке. — В этом ведь нет, на мой взгляд, никакой радости: напиться, переспать с первой, попавшейся под руку. Хм. Буквально под руку причем. Потом утром вспоминать с отвращением…
— Ты так тоже делаешь? — Светка подозрительно воззрилась на меня.
— На дорогу смотри. Я же не пью. А такие вещи творятся только в состоянии сильного алкогольного опьянения. У нормальных людей.
— Все равно, как-то легко у вас, нормальные люди, все получается.
— Да ничего у нас не получается! — возмутилась я. — Просто, я не вижу в данном конкретном случае причин для осуждения. Пожалеть ее надо, а не морали читать.
— А если бы вы встречались? Ты бы так же спокойно к этому относилась?
— Вряд ли. Но и не факт, что она бы вела себя таким вот образом.
Светка в ответ подняла глаза к небу с загадочным выражением лица, означающим: ага, наивное дитя…
— То есть, Женька так же шлялась и в то время, когда они жили
Молчание, многозначительное молчание было мне ответом.
— Мда. Ну что ж, бывает, — констатировала я. Все-таки, какое-то отношение к этой, обнимающей во сне маленькую подушку и мирно храпящей в метре от меня девице у меня уже появилось. Неравнодушное. Зря, может быть? Люди не меняются. Но делать выводы еще рано. Или уже пора? — Свет, но ведь не всегда же так было, правда?
— Не всегда, — ответила Светка. — Но часто. Не будем об этом, хорошо? Я считаю, что изменять нельзя. Что, если люди вместе, то ни о каких шашнях на стороне речь вообще не должна идти. Хочешь изменять — расходись со своим партнером и гуляй, сколько влезет.
— Думаешь, все хотят изменять? А если ты искренне хочешь быть вместе, быть верной и преданной. А потом, проходит какое-то время, год, два, ты вдруг кем-то увлекаешься…
— У тебя есть обязательства. Мы же не животные, чтобы не иметь возможности контролировать свои инстинкты. Мы в ответе за тех, кого приручили. Банально, но это так. Ведь ты бы не хотела, чтобы твоя вторая половина все время обманывала тебя.
— Нет, конечно. Но я бы и не хотела, чтобы она насильственно сдерживала свои, как ты говоришь, инстинкты. Если бы моя девушка влюбилась в другую… То я бы предпочла знать.
— Между «влюбилась» и «захотела» есть большая разница.
— Может быть, для кого как…
Когда Женька проснулась, мы продолжили этот интересный разговор.
— Тебе полегче, дебоширка?
— В порядке! Я в полнейшем порядке. Если не вспоминать детали.
— А что случилось, неужели, так все грустно?
— Да вообще непонятно, зачем мне это было нужно.
— Ну вот и расскажи, — вмешалась Светка. — Правда, зачем?
— Мы тут, пока ты спала, об изменах разговаривали. Ты вот, например, когда с Катей жила, часто ей изменяла?
— Не часто. Но изменяла.
— А у тебя был период идеальной верности?
— Конечно, был. Первый год, даже дольше, наверное.
— А потом?
— Все-то тебе расскажи, — рассмеялась Женька. — Ну а что потом? Один раз изменила и понеслось, это — как нарушенное правило, как вето. Мне, кстати, нравилось быть верной, я даже гордилась этим.
— А как тебе удавалось скрывать измены?
— С трудом. Ну, у меня была постоянная любовница. Мы встречались днем. И редко, повторяю, очень редко, были какие-то случайные связи.
— Интересно, можно ли вообще не изменять? — мой риторический вопрос завис в воздухе.
— Наверное. Может быть, как-то со временем к этому приходишь. Хотя, вряд ли.
Светка молча смотрела на дорогу, а мы с Женькой обсуждали, что лучше: жить в обмане, или знать правду.
— Но ведь можно же как-то построить отношения таким образом, чтобы твой партнер тебе не врал.