La Storia. История. Скандал, который длится уже десять тысяч лет

Такие романы, как «La Storia» («История») Эльзы Моранте, — конкретные и скрупулезно точные в деталях, аскетически строгие в отборе этих деталей, достигающие при этом почти фресковой всеохватности и лапидарности и рассказывающие о ключевых событиях, определяющих лицо нашего века, не слишком часто появляются на свет не только в Италии, но и в Европе. Знакомить читателя с такими романами без проволочек — дело чести любой страны. У нас, увы, публикация задержалась на четверть века.

До сих пор Эльза Моранте была нам известна разве что по публикации в журнале «Иностранная литература» (1995. 6) рассказа «Улица Ангела», да еще по статье Цецилии Кин «Прошлое, которое не посмеет вернуться» в том же журнале (1975. 2), посвященной как раз роману «История». Между тем эта писательница — автор еще нескольких талантливейших романов, каждый из которых становился серьезным событием в литературной жизни

Европы и давно переведен на главные европейские языки. Кто же такая Эльза Моранте, почему мы узнаем ее так поздно, и чем обогатит нас эта ее новая для нас книга?

Эльза Моранте родилась в 1912 году в Риме, отец ее происходил из Сицилии, мать — из северной провинции Эмилия. Отец долгое время работал инспектором в южных тюрьмах, мать — школьной учительницей в Болонье и Риме; соответствующие житейские впечатления, воспринятые их дочерью, мы можем без труда обнаружить в романах «Остров Артура» и «История». Эльзе не исполнилось и семнадцати, когда она озадачила своих родителей — бросила лицей, ушла из дома и стала жить самостоятельно. Она довольно легко начала публиковать разные литературные пустячки — новеллки, стишки и маленькие статейки — в провинциальных газетах и журналах. Так прошло несколько лет, потом некий пожилой и респектабельный господин принял в ней участие. Позже Эльза повстречалась с Альберто Моравиа, уже тогда вполне известным писателем; Моравиа был покорен талантливостью и яркой индивидуальностью своей новой и очаровательной знакомой, он сразу увидел, что перед ним прирожденная писательница. Знакомство перешло в близкую дружбу, дружба скоро стала творческим соревнованием. В 1937 году они сочетались гражданским браком, который в 1941 году был подкреплен и браком церковным. Их союз обогатил и измучил обоих и распался через двадцать один год.

«Я никогда не был влюблен в Эльзу. Я любил ее, но никогда не давал ей наступать на мою душу», — вспоминает Моравиа в автобиографической книге «Моя жизнь», вышедшей в 1990 году.

Несколько последних лет Второй мировой войны они вынуждены были скрываться от властей — Моравиа (по паспорту Пинкерле) был евреем и легко мог угодить в газовую камеру; позже их совместные беженские впечатления мы найдем в романе «История», но их можно обнаружить и в «Римских рассказах» Моравиа.

Развод с Моравиа еще далеко впереди, а пока что война закончена, Италия отстраивает разрушенное. Эльза Моранте, обладательница характера нелегкого и самовластного, создательница изящных дамских стихотворений и рассказиков, в 1948 году вдруг публикует свой первый роман «Ложь и ворожба». Литературная Италия вздрогнула от неожиданности, некоторые критики кисло ухмыляются, большинство же рукоплещет дебютантке. Налицо несомненный литературный успех. В романе заявлена тема, которая скоро станет центральной для всего творчества писательницы, — мир, профильтрованный через воспоминания, ощущения и грезы многих людских поколений, на который грозно наступает внешняя действительность.

«Ложь и ворожба», как пишет все та же Ц. Кин, это повесть о любви, о гордости, о предрассудках, о потаенных личных драмах главных героев. Мы не удивимся, поняв, что любовь всегда была кислородом для Эльзы Моранте, что гордостью своей она никогда не поступалась, что предрассудки настоящего она не могла терпеть, но к предрассудкам прошлого относилась с большим пиететом, и что личных драм она бежала и искала одновременно — и как женщина, и как писательница. Фоновая фактура романа «Ложь и ворожба» выписана уверенно и вальяжно. А за образом главной героини, Элизы, стоит сама Эльза, являясь одновременно и персонажем, и рассказчиком. Конечно же, в этой книге мы находим великое изобилие символов и аллегорий. Все реальное там как бы не вполне реально, нереальное же управляет и внешними, и внутренними событиями и оказывается наиболее важным. Читатели по-хорошему удивились, критики взглянули на Эльзу с симпатией и некоторой опаской, и тут же присудили начинающей романистке премию Виареджо за 1948 год. Лирическая эта книга, при всем ее успехе, оказалась, однако, для избранных.

На девять лет Эльза замолчала: выходили лишь редкие эссе и небольшие статьи. Ее уже изрядно подзабыли, когда она опубликовала свой следующий роман — «Остров Артура». Эта книга упрочила и закрепила популярность писательницы. Вспомнили, что «Ложь и ворожба» была названа книгой необыкновенной, и согласились, что «Остров Артура» — роман еще более необыкновенный, обычные мерки для него не подходят, и он является исключением из любых литературных стандартов.

Основа этой второй книги — история одинокого, обостренно воспринимающего мир юноши, гордого и ранимого, с трудом мужающего, но в конце концов находящего себя. Вторую книгу, разумеется, сравнили с первой, и обнаружилось, что в ней все ново, но есть и общее: отчаянная потребность идентифицировать себя, неистовая любовь к жизни (эту любовь, окрещенную витализмом, мы позже обнаружим в образе Нино Манкузо в романе «История») и жажда во что бы то ни стало в нее вписаться. Вот только

Элиза из первого романа — женщина возраста уже вполне зрелого, — не принимая собственной жизни, укрывается от реальности в мир грез и «древней» лжи. Это, видимо, тот мир отвергнутых Эльзой условностей, куда ее толкали, да так и не сумели втолкнуть родители и лицейское окружение, и от которого она бежала, чтобы самой делать собственную жизнь. В «Острове Артура» автор тоже ясно чувствуется — здесь он прячется за фигурой юноши, рассказывающего о собственном отрочестве, в котором нет еще места ни познанию добра и зла, ни жизненному опыту.

Действие там происходит на острове Прочида, расположенном в Неаполитанском заливе. Артуру около шестнадцати, его отец — смотритель островной тюрьмы, человек суровый, занятый и нелюдимый. Мать Артура давно умерла, и вот в романе появляется молодая мачеха. Между ней и пасынком возникает обоюдное чувство — полуосознанное, непонятное, почти необоримое… Тут, разумеется, находит себе место и эдипов комплекс, и прочие фрейдовские мотивы, и дикая первозданная природа, создающая замкнутую среду, своего рода Эдем, не сообщающийся с внешним миром. Тут моментально всплывут аналогии «Воспитание чувств» Флобера, «Исповедь» Руссо, «Детство, отрочество, юность» Толстого. Но легкое сходство здесь не может перерасти в аналогию — смысл романа «Остров Артура» слишком многообразен и таинственен, чтобы объяснить его кратко и однозначно. Скажем так — роман описывает посвящение в жизнь, проводя героя через главные ее тайны. Он полон открытий, приключений, драматических и забавных ситуаций. В борьбе с последней, самой жестокой тайной, тайной сближения с женщиной, завершающей формирование его личности, Артур одерживает важную для себя победу — он завоевывает сердце своей непокорной мачехи, но в последний миг отказывается от близости с ней. Он покидает остров, записывается в волонтеры и едет воевать в Абиссинию.

В одном только 1957 году роман публиковался трижды, вызвав широкий резонанс у критики и у публики — как в Италии, так и за рубежом. Он получил весьма престижную премию «Стрега», был переведен во Франции, Англии и США.

Вот некоторые критические суждения об «Острове Артура»:

«Рядом со скольжением по верхам, с „приблизительным“ письмом сегодняшних молодых авторов, у Моранте поражает воздушная покойность ритмов, доброжелательность, просвечивающая и в композиции, и в самом тексте. Одного только образа Нунциатины (это мачеха. — Ю. И.)уже хватит, чтобы понять, как велик творческий потенциал Моранте. Это сложнейший персонаж, внешне Нунциатина — вся чувство и чувственность, но в руки этот образ так и не дается, настолько тонко он выписан. Это один из самых выпуклых и удивительных образов современной романистики». (Эмилио Чекки, газета «Корьере делла Сера». 1957. 8 мая.)

«…Прекрасная книга — там столько всего происходит волнующего, драматического, интенсивного… Там обитают цельные персонажи, сотворенные мощной мужской фантазией — пусть и немного едкой. Там мы можем насладиться пейзажем, который меняет, так сказать, тембр и род обаяния в соответствии со временами года. А закрыв книгу, вы видите, что вы соприкоснулись с законченным художественным мифом, и вам надо либо принять его таким, каков он есть, — или же целиком не принять; отдаться ему в плен — или отойти в сторону». (Джено Пампарони, журнал «Эспрессо». 1957. 9 июля.)

Эти два рассмотренных нами романа исподволь готовили главный роман Моранте, готовили «Историю». В «Острове Артура» у Моранте впервые появляется собака Иммаколателла — Непорочная; она, так сказать, предшественница Блица и Беллы — Красавицы из «Истории». (Животным у Моранте отводится очень важная роль, без них ее романы потеряли бы объемность!) Отец Артура третирует собственную мать — сходная причина в свое время вызвала побег юной Эльзы Моранте из дома. Наконец, есть важное упоминание: мать Артура рано умерла, мальчик неистово тосковал по ее ласке. «Для меня мать как раз и означает: ласка… ласка… ласка», — говорит Артур. В этом романе есть упоминание о популярной в Италии неаполитанской песне, где говорится о больной канарейке, поющей даже перед смертью, — это тоска по той самой матери, которой не было у Артура, — и у Моранте тоже… В «Острове Артура» всем впервые бросилась в глаза редкая особенность писательницы — ее лирические отступления, которые обычно читатель воспринимает как некую необязательную нагрузку — держат внимание читающего покрепче самого сюжета, а этим мало кто из пишущих может похвастаться. И еще: когда роман заканчивается — в сюрреальной, какой-то разреженной атмосфере, где обаяние образов, с которыми вы расстаетесь, достигает апогея, — мы отчетливо понимаем: то, что проходит через сознание героев, для Моранте важно, но то, что творится в их подсознании, на порядок важнее. Таков ее метод лепки своих персонажей, и с ним тоже надо либо смириться, либо совсем не открывать ее книг. Смириться явно выгоднее — мы наверняка узнаем что-то новое о самих себе или, по крайней мере, о чем-то задумаемся.