Лабиринт безмолвия

Гот Вячеслав

Даниил напрягся, она заставила его вспомнить напряженные разговоры с пациентами, когда они, не доверяя ему, пытались спрятать свои секреты за легкой улыбкой. Но Мария не была такой – наоборот, она часто умалчивала, уходила от ответов, но ее взгляд, тихий и подавленный, говорила больше, чем любые слова. Ее боль была глубокой, как бесконечная тьма, в которой она, казалось, была погружена в детство.

«Мария часто говорила о страхах, – осторожно начал он. – Она упомянула что-то о своем прошлом, но никогда не было откровенной. Ее семья… Что-то с ее семьей было не так».

Ларина, как известно,

знала, о чем он говорит. Выяснилось, что тело Марии, обнаруженное Даниилом, было не первым случаем, произошедшим с этим домом. Полицейские нашли письмо, написанное рукой Марии, но старое, уже пожелтевшее от времени. Его нашли в ее родном доме, из которого Мария давно съехала. Дом был заброшен, а ее детство – спрятано за хрупкими, тревожащими воспоминаниями.

По окончании беседы Ларина вдруг произнесла: «Вы знали, что Мария была единственным ребёнком в семье? Или что она жила в доме, с полными замками и закрытыми дверями? Мы проверили ее записи, и там фигурирует странный набор имён. Она записывала их на протяжении всей жизни, начиная с подросткового возраста. Эти люди никогда не существовали».

В этот момент Даниил просто потерял дар речи. Он понял, что ее темные намёки были не просто игрой разума или воображения. Это были раскрытые воспоминания, засевшие в ее жизни, как заноза. Ее рассказы о детстве были разрозненными, обрывочными, но теперь они оживали в его голове, как будто Мария всё ещё была рядом.

Даниил вспомнил их последний разговор. Мария сидела перед ним, ее глаза были тусклыми, потухшими. Она говорила о детском воспоминании – или, как она осталась в мрачном доме, – в котором ее заперли в темной комнате, где она слышала шёпот и странные шаги за дверью.

«Я помню только эти шаги, – тихо сказала она тогда. – Это были не просто звуки. Они шли за мной, и я не могла найти выход. Дом казался мне лабиринтом».

Эти слова теперь всплыли в память Даниила, приобретая новый смысл. Дом, в котором она была найдена, был не просто ее записью, но чем-то гораздо более жутким и странным. Ларина рассказала, что дом в какой-то момент стал для Марии настоящей клеткой. Из-за близости замков, которые она сама же установила, и звуков, доносившихся до нее из пустых комнат, дом напоминал ей лабиринт, из которого не было выхода.

Вернувшись домой после допроса, Даниил попытался собрать свои мысли. Он знал, что ее смерть была чем-то большим, чем простая трагедия. На дне его памяти осталась тень того, что она когда-то рассказала, но он не мог вытащить ее на свет. Было ощущение, что ключ к разгадке – там, в ее прошлом, запертый в безмолвных тенях ее детства.

В ту ночь он долго не мог уснуть. Образ Марии с ее тоскливым взглядом не оставлял его. Он пытался вспомнить все, что она испытывала в своем детстве, ее намёки на страх, который преследовал ее с маленьких лет. Однажды она сказала, что ее отец ведет «особенные игры», когда она остается одна. Мария не упоминала подробностей лишь о том, что чувствовала себя беспомощной, как птица в камере. Этот дом стал для нее олицетворением всех кошмаров, и несмотря на то, что она уехала издалека, прошлое продолжало ее преследовать.

На следующее утро, не находя себе места, Даниил решил поехать к дому, в котором она выросла. Он знал,

что это неразумно, но не мог избавиться от чувства, что там остались ответы. На подъезде к дому, окутанному густыми деревьями и полуразрушенным забором, он ощутил тяжесть, давящую на грудь, как будто уже знал, что найдёт там что-то ужасное.

Дом стоял в пустоте, обветшавший и заброшенный. Я понимаю, что даже свет солнца не проник в его окно, поскольку сам оставил этот дом в каком-то месте, не желая касаться его лучей. Даниил толкнул дверь и вошёл внутрь. Половицы под ногами скрипнули, и это эхо, как бы в ответ на невысказанный вопрос, прокатилось по пустым комнатам.

Внутри всё было оставлено так, как хозяева ушли лишь на минуту. На стенах висели старые чёрно-белые фотографии, из которых на Даниила смотрели мрачные лица. Каждая фотография была подёрнута тонкой плёнкой времени, как будто память об этих людях и их истории постепенно стиралась, превращаясь в тени на выцветшей бумаге.

Он двинулся дальше, по коридорам, похожим на витиеватый лабиринт, где каждый поворот открывал ещё одну дверь, ещё одну тайну. И вот он наткнулся на спальню, застывшую в безмолвной тишине. На стене над кроватью висела фотография юной Марии. Она лежала прямо на кровате, но в ее взгляде была некая обречённость, как будто она знала, что когда-нибудь этот дом станет для неё тюрьмой.

Тишину нарушил едва слышный звук, как будто кто-то шептал за его спиной. Даниил вздрогнул, обернувшись, но комната была пуста. Впервые за продолжительное время он почувствовал холодный страх. Словесно невидимые руки из прошлого дотянулись до него, пытаясь обрушить все те ужасы, что Мария пережила в этом месте.

На кровати он заметил ещё один обрывок письма, валявшийся в пыли. На нем был почерк Марии: «Я боюсь. Они всегда за мной. Я слышу их каждый раз, когда пытаюсь уснуть. Лабиринт ведет к тишине. Но я не хочу туда прийти…»

Эти слова отзывались гулким эхом в его пользу. Даниил вышел медленно из дома, ощущая, как будто что-то тянет его назад, как будто тени прошлого Марии решили взять его в свои объятия, остаться там, среди призраков ее детства.

Глава 3: Тайные записи

Вернувшись в свой кабинет, Даниил почувствовал себя раздавленным. Дом, в котором Мария провела свое детство, оставил на нем тягостный отпечаток, по-видимому, он сам побывал в ее ночных кошмарах. Спертый воздух, пустота, холодные коридоры, видения витающая в атмосфере – всё это было слишком настоящим. Сложный лабиринт этого дома на самом деле следил за теми, кто пытался разгадать его тайны.

Он сидел за своим столом, изучал старый дневник, который нашел в том доме. Записная книжка, заложенная в одном из ящиков библиотеки, была почти разрушена. Обложка облупилась, страницы пожелтели, а надписи на них стерлись, оставляя лишь некоторые смутные контуры. Даниил раскрыл дневник, и его сердце замерло. Это были записи Марии, сделанные в период ее подростковых лет. Каждая страница хранила ее страхи, мысли, обрывки воспоминаний, которые нельзя было размахивать. Почерк Марии становился всё более неразборчивым с каждой страницей, как будто с каждым словом ее страх и отчаяние усиливались.