Лабиринт Данимиры
Шрифт:
Потом я поднялась и принялась за работу.
Восстановление шло бешеными темпами. Едва лишь я подносила одну нить к другой, как концы начинали тянуться друг к другу, и узелки завязывались мгновенно. Время остановилось, любезно дозволив мне сделать как можно больше. И усталости я не чувствовала, хотя иногда от одного разрыва до другого приходилось идти достаточно долго.
Бог знает, сколько километров было пройдено за эту ночь. Но любая работа рано или поздно подходит к концу, и вот передо мной оказался последний
Последний промежуток оказался совсем небольшим, с пару моих ладоней, нить для него тоже была коротенькой.
Я медлила.
То, что я сейчас собираюсь сделать, запустит грозный механизм, который своими пришедшими в движение шестерёнками сможет размолоть меня в труху. В любом случае я снова вернусь в кошачье тело, и как знать — не навсегда ли?
Несколько раз я глубоко вздохнула, собираясь с духом, и уже стала наклоняться, чтобы всё-таки замкнуть цепь, как вдруг какое-то движение почудилось мне впереди.
Тёмная фигура приближалась издалека, легко перешагивая-перепрыгивая через огненные линии. Я ещё не могла толком разглядеть лицо, но длинноногий широкоплечий силуэт с закрученными рогами на голове опознала сразу же.
Чудовище в своём первоначальном виде шёл ко мне.
Он подходил, и это было диковинней всего — видеть не громоздкого гиганта, а существо обычных человеческих размеров. Он был высок — но не сверхъестественно, это простое, в сущности, обстоятельство почему-то придавало ситуации невероятную фантастичность, хотя такая характеристика не совсем подходила для сновидения, где может произойти всё, что угодно.
Когда Чудовище приблизился, я обнаружила, что там, где должно было быть лицо… или морда… ну хоть что-нибудь, не было ничего — там сгустился чёрный мрак.
Но всё равно это был Чудовище, и я его не боялась.
— Не делай этого, — донеслось из мрака.
А вот голос был новый, тот, что прорывался у Чудовища в последнее время, — его настоящий голос. И манера разговора больше не напоминала речь подростка.
— Не делать чего?
— Не делай этого, сгоришь.
Он подошёл совсем близко, забрал у меня последнюю нить и указал себе на грудь.
— Положи левую руку сюда, — сказал Чудовище.
Я послушалась и положила ладонь ему на грудь. Под грубой серой тканью сильно билось сердце, и каждый удар вливал волшебное электричество в моё человеческое тело.
Будто по венам побежали искры, насыщая кровь магией.
Чудовище дважды обернул красную нить вокруг моего запястья, оставшиеся кончики он завязал узелком.
— Не снимай никогда, не отдавай никому.
— А тебе?
Где-то там, во тьме, кто-то усмехнулся.
— Мне — тем более.
Я не торопилась убирать руку. Ладонью я чувствовала биение
— Можно я тебя ещё потрогаю? — Я замедленно провела по выпуклой груди Чудовища, и голова закружилась ещё больше. Что-то со мной творилось — мне хотелось осязать и осязать Чудовище — так, как это может делать только человек с человеком. Я почти забыла, каково это — прикасаться к кому-то рукой, чувствовать, что там, под тканью, гладкая тёплая кожа, до которой можно добраться… Я вспоминала и теперь испытывала такие острые ощущения, что от волнения мне было трудно дышать.
Вместо ответа Чудовище наклонил голову, и тёмные пряди закрыли мрак лица. Он стоял неподвижно, прислушиваясь к прикосновениям.
Моя рука скользнула выше, на ключицу, потом на шею. Я любила обнимать его лапами за шею и утыкаться в неё носом, а Чудовище всегда сообщал, что нос у меня холодный и мокрый, а я всегда отвечала: «Но тебе же это нравится, я знаю», и он соглашался, что да, нравится…
Мне вдруг захотелось уткнуться лицом в шею Чудовища и прикоснуться к ней губами.
Это было сумасшествие, и это надо было остановить. Бог знает, до чего я могла дойти.
Я сделала над собой усилие — невероятное усилие! — и убрала руку, с сожалением скользнув напоследок по плечу Чудовища.
— Прости, — сказала я, приходя в себя. — Я так давно не была человеком.
— Я тоже, — ответил Чудовище глухо.
Я смотрела в темноту и чувствовала, что темнота тоже смотрит на меня.
Отвести глаза получилось не сразу.
— А с этим что делать? — босой ногой я показала на разрыв в пентаграмме. — Это последний участок. Лишних нитей нет.
Чудовище присел на корточки.
— Ничего, здесь мы немножко смухлюем.
Он взялся за концы нитей и потянул их друг к другу. Несмотря на мизерное расстояние, это было нелегко, я видела, как напряглись жилы на сильных руках, но он это сделал, он соединил два конца, не подходивших друг к другу.
Нити срослись, как родные, и сразу же стало светлее. Свечение усилилось, и потрескивание стало громче, к нему прибавилось гудение, так гудит пламя, когда набирает полную силу.
— Теперь я уйду. — Чудовище встал. — Мне пора.
Мне не хотелось, чтобы он уходил.
— Погоди… поговори со мной ещё немного.
Чудовище погладил меня по голове и повторил фразу, так насмешившую меня прошлым вечером:
— Я не видел никого красивее и умнее тебя.
Только теперь было не смешно.
Потом он повернулся и пошёл прочь.
В этот момент степь загорелась. По нитям заскользили языки пламени, и пламя перекинулось на ковыль. Фигура Чудовища наполовину скрылась в огне.
А я вдруг поняла, что это было прощание. Чудовище приходил со мной проститься. Мы больше никогда не увидимся.