Лабиринт для Слепого
Шрифт:
И, как понимал Поливанов, эту власть терять не собирались. Они готовы были за нее драться, как псы, готовы были впиваться в горло друг другу, сталкивать в пропасть политических противников, подставлять, публиковать компромат друг на друга. И бороться с ними ни полковник Поливанов, ни генерал Потапчук сейчас не имели ни сил, ни возможностей.
– Знаешь, Станислав Петрович, – перейдя почти на шепот и подавшись к полковнику, проговорил генерал Потапчук, – все может измениться прямо на глазах.
И те, кого мы считаем преступниками, могут оказаться у власти. И они,
– Я это понимаю.
– Раз понимаешь, то прекрасно. Иди.
Потапчук выглядел очень уставшим. Но не менее уставшим был и Поливанов.
А Глеб Сиверов во время разговора двух ответственных сотрудников, облеченных немалой властью, упорно, до изнурения, до дрожи в руках и ногах тренировался. Он пытался как можно скорее привести себя в форму. Но тело пока еще слушалось плохо, слишком сильно досталось Глебу во время взрыва особняка на берегу озера. Глеб понимал, что только упорные тренировки смогут сделать его прежним – сильным, ловким и уверенным в каждом своем движении. И поэтому, скрипя зубами от нестерпимой боли, он отжимался, поднимал ноги, бесконечное количество раз приседал, качал пресс, тренировал позвоночник, пытаясь вернуть ему гибкость…
Рабочий день близился к концу. Но Федор Иванович Зубов не спешил покидать свой кабинет. Он ждал звонка. Время от времени он поглядывал на телефон, быстро просматривая бумаги. Но телефон молчал.
«Ну, когда же? Когда же он наконец позвонит?» – с досадой думал Зубов, глядя на молчащий аппарат Набрать номер, который ему был хорошо известен, и связаться с Хромовым Зубов не решался. Он понимал, что разговор будет не из приятных, и внутренне готовился к нему. Ведь с побегом Савельева все пошло наперекосяк, все случилось не так, как он рассчитывал.
Хотя дело и удалось приостановить, но тем не менее Зубов опасался, что информация может всплыть, и его недоброжелатели – а недоброжелателей у Федора Ивановича было предостаточно – не замедлят ею воспользоваться.
Днем он переговорил по телефону с Хромовым.
Единственное, что тот сказал:
– Ты, Федор, сам заварил эту кашу, тебе ее и расхлебывать, а я умываю руки. Я тебя прикрою, конечно, помогу. Но слишком ты на меня не рассчитывай.
«Все меня бросили», – поднявшись из-за стола, подумал Зубов и посмотрел на часы в углу.
Стрелки застыли на половине восьмого.
Зубов медленно прошелся по своему огромному кабинету. Затем зло и недовольно взглянул на портрет Президента, висевший над его столом.
«Тебе-то хорошо, лежишь себе в больнице и горя тебе мало. А я здесь должен мучиться, крутиться как уж на сковородке. Правда, сам виноват, хотел заработать легких денег… Вот и заработал. В любой момент могу слететь, в любой момент… Как в тридцать седьмом, за мной могут прийти люди в штатском с ордером… Ну нет, этому не бывать! Единственный, кто знает о моей роли в этом деле, – это Матвей Санчуковский. Вот он мне и мешает. Хотя, сейчас он дрожит и боится
Телефон продолжал молчать.
– Да, черт бы их всех побрал! – громко выкрикнул хозяин роскошного кабинета в Кремле. – Чтоб вы все сдохли!
На его голос открылась дубовая дверь.
– Федор Иванович, вы что-то хотели? – услужливо спросил моложавый помощник в сером костюме.
– А ты что тут делаешь?
– Как же, дела, Федор Иванович, – сказал помощник.
– Какие у тебя к черту дела! Шел бы домой, пил бы коньяк, трахался бы с какой-нибудь бабой. А то просиживаешь штаны, изображаешь рвение к работе и преданность начальнику.
– Да что вы, Федор Иванович, случилось что-нибудь?
– Кофе мне принеси, да покрепче. Понял?
– Будет сделано.
Дверь закрылась.
"Холуи проклятые! Ни на кого нельзя положиться.
Делаешь им добро, а они только и норовят ножку подставить, только и норовят какую-нибудь пакость тебе учинить. Холуи и мерзавцы! Если все обойдется – выгоню к черту всех, заменю новыми".
Это сделать было не очень трудно.
А вот как разобраться с Матвеем Санчуковским, Зубов не мог придумать. Слишком уж заметной фигурой был Санчуковский.
И поэтому он нетерпеливо поглядывал на телефон, ожидая звонка от Хромова.
И как раз в тот момент, когда дубовая дверь опять открылась и в кабинет вошел помощник с подносом, на котором стояли сахарница, сливочник и большая чашка ароматного кофе, телефон пронзительно зазвенел.
– Поставь на стол – и свободен, – приказным тоном, почти грубо бросил своему помощнику Зубов и бегом кинулся к телефону. – Да-да, я слушаю.
– Ну, ты как? – послышался уверенный голос Хромова.
– Да, я согласен. Только не знаю, как это сделать.
– Проще простого, – спокойно сказал Хромов.
– Ну, как – проще простого?
– Все-то тебе надо объяснять. Все вы боитесь ручки замарать, а вот я не боюсь.
– Иван Николаевич, ты уж меня извини Бога ради. действительно не знаю, как за это дело взяться, с какого конца.
В трубке послышался тяжелый вздох и смех.
– Ладно, не волнуйся. Выручал ты меня, Федор, выручу и я тебя.
– Что я должен сделать? – чуть дрогнувшим голосом спросил Зубов.
– Матвеи тебе друг-приятель?
– В общем-то да, вместе начинали.
– Так вот, пригласи его на дачу завтра поутру. А тебя там не должно быть. Ты меня понял?
– Пригласить его на дачу завтра утром?
– Лучше завтра утром. Вообще, чем быстрее, тем лучше.
– Понял, понял, – немного испуганно обронил в трубку Зубов.
– Ну, если понял, то действуй.
– А что я еще должен сделать?
– Можешь сегодня вечером напиться.
– Если ты советуешь, Иван Николаевич, то напьюсь обязательно.
– Вот и напейся. Завтра тебе к Президенту не надо?