Лабиринт Медузы
Шрифт:
– Не надо глупостей, Доминика.
Дернулась. На мгновение показалось, не удержит. На мгновение показалось, что вот этот серебряный ножик сейчас вонзится ему в глаз. На радость Олежке Троекурову.
Удержал. И даже нашел в себе здравомыслия сказать:
– Пожалуйста.
Разжались пальцы, и серебряный ножик упал сначала на тарелку, а потом и под стол. Ножик упал, и Ника-Доминика тоже едва не упала. Но удерживать ее он больше не стал. И даже если бы она, как полная дура, полезла под стол за этим чертовым ножом, он не стал бы вмешиваться.
Ей не позволили. По знаку Терезы к Доминике шагнул официант, положил новый нож взамен упавшего. А потом атмосфера в столовой неуловимо изменилась, словно бы сквозняк пролетел над безупречно сервированным столом. Даже пламя свечей качнулось сначала в одну, а потом в другую сторону. А место во главе стола заняла златовласая дама.
Она была немолода. Отрицать этот факт не смог бы никто из присутствующих. Она была красива. И этот факт тоже никто не стал бы отрицать. Раньше Ивану казалось, что красивой женщина может оставаться лет до тридцати, ну максимум до сорока, но женщине во главе стола было далеко за семьдесят, а она по-прежнему оставалась красивой. И стильной. И элегантной. И харизматичной. Внимание она умела завоевывать и удерживать.
На Агату Адамиди, затаив дыхание, смотрели все без исключения. Впрочем, нет, одно исключение было. Оно сидело по правую руку от Ивана, и пялилось на собственные руки. Ну и ладно.
– Добрый вечер! – У Агаты был сильный, властный голос. И пронзительный взгляд. А улыбка немного горькая, словно бы она все про всех знала, и знание это ее не радовало. – Я счастлива, что вы все приняли мое приглашение и явились на виллу «Медуза». – Она так и сказала – «явились». Словно верные вассалы по первому зову. – Я счастлива видеть за этим столом своих близких друзей, деловых партнеров, всех своих детей и всех своих внуков.
Вот интересно, а Ника-Доминика с ее маман кем приходятся Агате?
– Я собрала вас в этом чудесном месте, чтобы возобновить одну старую традицию рода Адамиди.
Ксю с Юной переглянулись. Малышка Фина равнодушно дернула плечом, а их родители напряглись, словно бы вот прямо сейчас за этим столом должны были огласить завещание.
– Ты про ночь большого отлива, мама? – спросил греческий бог, отец Ксю и Дима.
– Так и есть, Никас. – Агата улыбнулась ему сдержанной, совсем не материнской улыбкой. – Пришло время.
– А оно точно пришло? – в нетерпении подалась вперед мать Юны. – Афина еще не может участвовать в инициации.
– А я не могу ждать, когда наступит вторая такая ночь, Софья! – Агата обвела гостей внимательным взглядом. Ивану показалось, что на Доминику она смотрела чуть дольше, чем на остальных. – Но ты не переживай, я не обижу ни одну из своих внучек.
Софья, мать Юны и Фины, откинулась на спинку своего стула. Это был жест крайней усталости и, кажется, злости.
– А не внучек? – Мать Ксю и Дима нервно барабанила по столу изящными пальцами. В наступившей тишине звук этот показался неожиданно громким и неуместным.
– Ты
– Мама, мне кажется, Зоя сейчас не о Димитрисе, – мягким голосом сказал отец Юны и поправил профессорские очки. Ни на кого конкретно он не смотрел, разглядывал узор на скатерти.
А вот Зоя глянула на него с плохо скрываемым раздражением, словно бы ей была неприятна его поддержка.
– Я вижу посторонних за этим столом, – сказала она и вперила взгляд в маман Доминики. Та тут же вскинулась, приготовилась к бою. Но бой не состоялся.
– За этим столом, – Агата говорила медленно, чеканя каждое слово, – присутствуют именно те люди, которых я посчитала нужным пригласить в свой дом. Кто-то хочет оспорить мое решение?
Зоя хотела. Это было видно по тому, как нервно дернулась ее верхняя губа, точно в оскале. Хотела, но не посмела. И остальные тоже не посмели. А Ивану захотелось уйти. Чужие игры его не интересовали. Его интересовали скалы и море. Все!
– Эта девочка, – Агата посмотрела на Доминику очень внимательным, чуть удивленным взглядом, – моя гостья.
Подалась вперед, собираясь что-то сказать Наталья, но Агата остановила ее нетерпеливым взмахом руки.
– Такая же гостья, как и ее мать, и все остальные в этом доме. – Теперь Агата рассматривала Ивана, Олежку и Вадика, долго рассматривала, словно сканировала. – И ко всем, кто оказался за этим столом, я требую должного уважения. Все понятно?
Ей не ответили. Не нашлось смельчака?
– А теперь прошу вас, мои дорогие! Давайте приступим к ужину!
Легкий взмах руки, и царящее в столовой напряжение если не развеялось до конца, то уж точно значительно ослабло. Вот она какая, Агата Адамиди, женщина, изменяющая мир вокруг себя по мановению руки.
Дальше все происходило неспешно и размеренно-скучно, как на любом светском рауте. Играла музыка, позвякивали столовые приборы, искрились хрустальные бокалы, старшие вели тихие беседы, а молодежь откровенно скучала. Первым не выдержал Вадик.
– А что это за посвящение такое? – спрашивал он у всех, но смотрел на Ксю. – Про что это ваша бабка?
– Наша бабушка, – в голосе Юны сквозило плохо скрываемое раздражение, – говорила про ночь большого отлива. Была такая традиция. Девушек рода Адамиди, которые достигли тринадцати лет, отправляли на остров Медузы.
– Зачем? – А это уже Олежка спросил. Спросил у Юны, а посмотрел тоже на Ксю.
– Для какой-то там инициации. – Ксю повела плечом. – Типа, на острове решалось, которой из рода достанется вот это все. – Она обвела взглядом столовую, но было очевидно, что имеется в виду нечто гораздо большее.