Лабиринт миров
Шрифт:
Конечно, в конце концов его щупальца дотянутся под дном моря и до острова. Но первое время ему будет не до этого. К тому же, кто знает… На большой глубине температура и давление были достаточно велики. А до сегодняшнего дня все оперативные данные говорили о том, что Гифрон старается избегать водных пространств и не погружается слишком глубоко в земные недра.
Что бы там ни случилось в будущем, сегодня этот остров принадлежал людям. Павловский мог слушать крики чаек в ледяных торосах, радовавшихся холодному, не опускавшемуся за горизонт солнцу, он мог дышать этим чистым
«Если бы не Гифрон, мы бы сами погубили свой мир. Но, возможно, теперь у нас появятся иные ценности, кроме потребительских? Или я ошибаюсь и ничего не изменится до последнего судного дня?
Мы все так же будем стремиться перещеголять соседа более шикарной машиной и через пару лет отправлять ее на свалку? Мода — безумная реклама, подстегивавшая потребление, все это вело мир к пропасти, и край был уже совсем близко, когда появился Гифрон…»
Тоненький писк вызова переговорного устройства вывел Павловского из мрачной задумчивости.
— Виктор Степанович! Мы только что получили шифровку из нашего столичного отделения.
— Читайте.
— «Специальным распоряжением правительственного комитета отправлена изыскательская экспедиция в Кызылкумы под руководством академика Вакенберга. Точка. Официальная цель экспедиции — поиски энергоемких ископаемых, способных отвлечь внимание Гифрона, продолжающего свое продвижение к европейской части страны. Точка. Маров».
— Зачем им понадобилось посылать в Кызылкумы Вакенберга? — спросил Павловский, заранее зная ответ.
— Об этом в шифровке ничего не говорится.
Он отключил вифон и, поудобней устроившись на ледяном кресле тороса, глубоко задумался.
Искать в такое время какие-то ископаемые — это вряд ли, а вот избавиться на время от неугодного члена комитета — это на Динькова похоже.
Павловский, как никто другой, хорошо знал любовь к независимости и неукротимый нрав старого академика. Он неоднократно предлагал ему должность руководителя своего аналитического отдела, но Вакенберг неизменно отказывался, предпочитая собственные исследования и собственный институт.
Павловский его хорошо понимал и ценил то, что никакие тайные пружины, приведенные в свое время им в действие, для того чтобы переманить ученого к себе в управление, не подействовали на старого упрямца.
И вот теперь от него решили избавиться, и, возможно, не только на время… Диньков вполне мог воспользоваться неразберихой, царившей в восточных районах страны. «На Гифрона многое можно списать, очень многое!»
Была и еще одна причина избавиться от ученого. Оперативные данные о последнем выступлении Вакенберга на правительственном комитете указывали на то, что академику стала известна информация, способная если и не остановить Динькова, то, во всяком случае, сильно ему навредить, если академик сумеет довести эти сведения до президента.
«Вряд ли ему позволят это сделать.
Павловский нажал кнопку вызова дежурного.
— Расконсервируйте установку космической связи «Бета-два», подключите ее к аварийным каналам питания и срочно подготовьте к вылету оперативную группу Зеленского. Задание получат у меня лично!
Глава 17
Последняя вспышка пламени была самой сильной, и за ней последовал удар, от которого узкий маленький мирок защитного кокона Андрея начал бешено вращаться, а затем рассыпался на тысячи осколков. Прямо на него с огромной скоростью летела поверхность Земли, однако ей навстречу, опережая падение, выдвинулась многокилометровая воронка воздушного смерча, и ударила в барханы, взметнув по всему периметру гигантские стены песка.
Вакенберг прервал свое бессмысленное занятие по пересчитыванию песчинок и ожиданию выстрела. Какой-то посторонний звук заставил его резко вскинуть голову.
То, что академик увидел, не имело никакого смысла и заставило его подумать, что у него начинаются галлюцинации.
Вокруг него, по периметру, на расстоянии десятка метров, отрезая от него убийц, вздыбились многометровые стены песка, и Вакенберг оказался в центре циклонического вихря, перевернувшего пустыню и не затронувшего в своем центре ни единого бархана…
Но самым странным было не это. Прямо напротив него, в нескольких шагах, на вершине соседнего бархана сидел мальчишка, вернее, уже почти юноша. Его рот был открыт в беззвучном крике, а плотно зажмуренные глаза не могли видеть природного катаклизма, который вызвало его появление.
И тогда Вакенберг сделал то, что не сделал бы на его месте ни один нормальный человек. Он подошел к нежданному пришельцу, похлопал его по плечу и спросил так, словно ничего не случилось, словно он находился на лекции в университете и падающие с неба юноши — это всего лишь феномен, который следует объяснить аудитории:
— Откуда вы изволили прибыть, юноша? С другой планеты? Вы странно выглядите, хотя, если учитывать способ вашего передвижения… — Кажется, его спокойный академический тон помог пареньку прийти в себя. Вакенберг понимал, что должен разобраться в случившемся до того, как опадут песчаные стены вихря, отрезавшие от него охрану. — Так откуда вы взялись?
— Из другого мира. Но вы не тот.
— Что значит, «не тот»?
— Вы не тот человек, который мне нужен.
— Ну вы, возможно, не правы. Поскольку в данный момент только я и могу вам помочь.
— Я должен был встретить человека, которому смогу передать… но Алан, похоже, ошибся, неверно рассчитал направление. Я знаю, что вы совсем не тот человек.
— Выражайтесь яснее, юноша, и поторопитесь, ветер стихает. Как только буря вокруг этого места прекратится, вы уже ничего не сможете объяснить. — Неожиданно Вакенберг увидел на ладони Андрея полупрозрачное изображение синего ножа, похожее на голограмму. Заинтересовавшись этим странным, почти не материальным предметом, он протянул было к нему руку, но изображение сразу же стало бледным, почти неразличимым.