Лабиринт Осириса
Шрифт:
– Я не позволю им отобрать у нас ферму, отец. Буду драться.
Халифа невесело улыбнулся. Мальчик напомнил ему сына Али. Не физически: этот парень был выше и с короткими волосами. Своей непокорностью, мальчишеской бравадой – вылитый Али. Он полез за сигаретами, но вспомнил, что отдал их фермер у, и не захотел просить то, что подарил. Вместо этого сложил на коленях руки, прислонился к стене дома и смотрел, как к ним по дороге устало бредет Мохаммед Сария. Несмотря на жару, на нем поверх рубашки был толстый джемпер. Сария был из тех людей, кого хоть в печь посади, они и там замерзнут. Добрый старина Мохаммед. Есть вещи,
Раздалось позвякивание: из дома вышла жена фермера с подносом, на котором стояли три стакана с чаем, мисочки с закусками: салат из маринованных овощей – торши, бобы термоус и тарелка с розовыми сахарными пирожными. Халифа взял стакан с чаем и горсть бобов, но от пирожных отказался. Семья была бедной, пусть лучше все это останется для детей. Подошел Сария и, сев с остальными, тоже взял стакан с чаем. Потянулся было за пирожным, но Халифа послал ему взгляд, от которого рука Сарии изменила направление и оказалась у мисочки с овощами. Они понимали друг друга без слов. Всегда так было. Их отношения были прочными, честными, откровенными – если бы не Сария, Халифа вряд ли бы выдержал кошмар первых нескольких недель на работе.
– Вы ведь ничего не станете предпринимать? – спросил фермер, когда его жена вернулась в дом и увела за собой детей. Его тон был скорее безропотным, чем осуждающим. Тон человека, который привык, что с ним поступают несправедливо, и принимает это как должное. – Вы же не станете их арестовывать?
Халифа размешал в чае сахар, сделал глоток и не ответил на вопрос.
– Мой двоюродный брат сказал, что не стоит связываться с полицией. Он этого не делал.
Халифа удивленно посмотрел на крестьянина.
– А что, с ним тоже такое случилось?
– Три месяца назад. Четыре года он работал на своей ферме. Превратил пустыню в рай. Поля, колодец, козы, огород с овощами – все пошло прахом. Я ему посоветовал: «Обратись в полицию. Здесь не Фаршут. Тебя выслушают, что-нибудь предпримут». Но он не стал – ответил, пустая трата времени. Переехал в Асьют и увез семью. Четыре года пропали впустую.
Фермер сплюнул и замолчал. Халифа и Сария потягивали чай. Из дома за их спиной послышалось пение.
– У кого-то из ваших хороший голос, – заметил Сария.
– У сына, – ответил крестьянин. – Юный Карем Махмуд [24] . Может, он когда-нибудь тоже станет знаменитым, и это все позабудется.
Он усмехнулся и допил чай. Наступила тишина, а затем фермер продолжал:
– Я не уеду. Это мой дом. Меня отсюда не выживут. Если потребуется, буду бороться.
– Надеюсь, до этого не дойдет, – сказал Халифа.
Крестьянин поднял на него глаза.
– У вас есть семья? Жена, дети? – Его взгляд был напряженно-пытливым.
24
Популярный египетский певец. Был известен как «сладкоголосый рыцарь».
Полицейский кивнул.
– Вы бы стали их защищать, если бы им грозила опасность? Сделали бы все, что от вас зависит?
Халифа промолчал.
– Так как? – не отступал фермер.
– Конечно.
– Вот и я дам отпор, если потребуется. Буду защищать моих жену и детей. Это главный долг
Он поднялся. Халифа и Сария последовали его примеру, допили чай и вернули стаканы на поднос. Фермер позвал жену, и она вышла с детьми. Все пятеро, обнявшись, стояли на пороге своего дома.
– Я не позволю нас выжить, – повторил он.
– Никто не станет вас выживать, – успокоил его Халифа. – Мы пойдем в деревню, поговорим со старостой и все уладим. Не беспокойтесь. Все будет хорошо.
Фермер, явно не поверив его словам, пожал плечами.
– Не сомневайтесь, – повторил полицейский. – Все утрясется.
Он посмотрел на крестьян, задержав взгляд на старшем сыне, поблагодарил за чай, и полицейские направились к машине – старой, раздолбанной, покрытой пылью «дэу». Сария сел за руль, Халифа на место пассажира.
Сария поправил зеркало заднего вида, чтобы видеть крестьян, и заметил:
– Я бы тоже так поступил.
– Ты о чем? – повернулся к нему Халифа.
– Сделал бы все возможное, чтобы защитить семью. Даже если бы пришлось нарушить закон. Бедные детишки.
– Тяжелая жизнь, – кивнул Халифа.
Сария снова поправил зеркало и завел мотор.
– Я оставил несколько фунтов на поле под камнем, – сказал он. – Надеюсь, кто-нибудь из ребят их найдет.
– Вот как? – повернулся к нему Халифа.
– Пусть думают, что их оставил джинн.
Халифа улыбнулся:
– Благодаря тебе, Мохаммед, мир становится немного лучше.
– Кому-то же надо этим заниматься, – пожал плечами напарник и включил передачу. Пока они подпрыгивали, выезжая на дорогу, Халифа рылся в перчаточнике, надеясь найти запасную пачку сигарет.
Иерусалим
Как только Шмеллинг закончил предварительный осмотр трупа, тело упаковали в мешок и погрузили в машину «скорой помощи» района Хашфела, чтобы везти в Тель-Авив, в Национальный центр судебной медицины, больше известный под названием Абу-Кабир. Лея Шалев и Биби Клецман отправились в участок. Бен-Рой задержался еще минут на двадцать осмотреть одежду и сумку убитой, а затем оставил экспертов искать в часовне отпечатки пальцев – за этим занятием им скорее всего придется провести весь остаток дня.
– Хотите, пришлю вам пивка? – спросил он, собираясь уходить.
– Помилосердствуй, это же место преступления!
Бен-Рой улыбнулся. Эксперты славились двумя вещами: навязчиво дотошным вниманием к деталям и полным отсутствием чувства юмора.
– Блинциз [25] ? – не унимался он.
– Отвяжись!
Посмеиваясь, он прошел через собор во двор, где забрал свой «иерихон» и засунул его в кобуру. Дождь прекратился, и небо стало светлеть – шапку облаков, словно проталины каналов в арктическом льду, прорезали голубые просветы. Бен-Рой посмотрел вверх и вдохнул свежий воздух. Бросил взгляд на часы и вернулся к застекленной конторке у входа на территорию храма. Трое мужчин в матерчатых кепках по-прежнему сидели у монитора системы видеонаблюдения. Бен-Рой просунул голову в дверь.
25
Израильское блюдо: тонкие блинчики наподобие французских.