Лабиринт памяти
Шрифт:
Их отношения навсегда изменятся, а возможно, изменятся и они сами.
— Отвечай, Малфой. Зачем ты пришёл? — повторив вопрос, сделала уверенный шаг к нему Гермиона, и Драко заметил, как блеснули её глаза.
Его едва не передёрнуло, когда он сообразил, как, должно быть, всё выглядит со стороны.
Чёрт, неужели Грейнджер подумала, что…
— Ты решил порвать со мной, да?
Она попыталась сказать это насмешливо, но её слова прозвучали так тихо и печально, что Драко тут же выпалил:
— Нет.
Какое-то
— Тогда я не понимаю…
— Ты говорила, что тебе снились странные сны, да, Грейнджер? —ощущая, как злость в который раз затмевает все остальные чувства, начал Драко.
Гермиона недоумённо уставилась на него, после чего не спеша отозвалась:
— Нам всем снятся сны, Малфой. К чему ты ведёшь?
— Но ты упоминала, что в тех снах был я. Скажи, что именно ты видела? — проигнорировав её вопрос, настойчиво продолжил Драко.
Румянец, вмиг окрасивший её щёки, рассказал ему гораздо больше, чем слова, которые она никак не решалась произнести. Казалось, Гермиона на мгновение потеряла дар речи, и тогда Драко окончательно осознал, что у них двоих с самого начала не было ни единого шанса на спасение. Во всяком случае, он точно никогда не смог бы быть с ней, укрываясь в тихой гавани лжи и неведения, коими было окутало их прошлое.
— Это правда, Грейнджер. Всё это происходило на самом деле.
С последними словами их настиг особо яростный порыв ветра, принёсший настоящий осенний холод. Где-то вдалеке завыла собака.
Драко наблюдал, как понимание отразилось во взгляде Гермионы испугом, но уже в следующую секунду она нервно улыбнулась и дрожащим голосом спросила:
— Ты шутишь, верно? Малфой, скажи, что ты шутишь.
Но он лишь скривил губы в горькой усмешке и покачал головой. Было ясно, что Грейнджер так же, как и он, не помнит ничего об их уже некогда завязавшихся отношениях, но насколько велика вероятность, что в этом не виновата она сама? Ведь, если судить по сказанному Блейзом и по записям в дневнике, если следовать предчувствию и здравому смыслу, оставалось не так много кандидатов, имевших причины лишить их памяти. К тому же вряд ли в курсе этих отношений был кто-то, кроме Забини и Уизли, что автоматически сужало круг подозреваемых до одного, максимум двух человек.
И это меняло всё.
Ярость захлестнула Драко, когда он бросил:
— Я бы хотел, чтобы это оказалось шуткой, но это правда. Мы уже были вместе, Грейнджер, в тот последний год в Хогвартсе. Удивлена?
Она поражённо уставилась на него, качая головой, а в её глазах мелькали тени самых разных эмоций, а затем взгляд внезапно будто остекленел:
— О боже…
Было видно, что она сопоставила что-то, и это бесповоротно ввело её в шоковое состояние. Она неторопливо перевела глаза на Драко, а затем
— Этого не может быть. Мы же не могли уже…
— Да, Грейнджер, мы трахались раньше, если ты об этом. И, судя по моим записям в дневнике, тебе это нравилось едва ли меньше, чем мне. Хотя, возможно, всё же меньше, раз мы оба ничего не помним теперь.
Его голос сочился гневом, невысказанной обидой и мучительной безнадёжностью, ведь теперь, когда он совершенно избавился от наваждения и пришёл в себя после встречи с Грейнджер, реальность предстала перед ним во всей своей горькой красе.
— Стой, ты думаешь, что это сделала я? — недоверчивым, опасным тоном начала Гермиона, слегка повернувшись в сторону.
— Нет, я знаю, что это сделала не ты, — обманчиво мягким голосом отозвался Драко, сощурив глаза. — Но почти уверен, что по твоей вине.
— Что? — не веря своим ушам, переспросила Гермиона. Её глаза с каждой секундой темнели всё больше, а на лице застыло возмущение, смешанное с постепенно нарастающей злостью. — С чего ты взял? Вообще, почему я должна тебе верить, Малфой?!
— Потому что здесь, — перебив её, достал он дневник из внутреннего кармана мантии, — описано всё! И я, к чёрту, не могу понять, до конца разобраться во всём этом дерьме! Я в откровенном отчаянии, Грейнджер, в таком, мать его, отчаянии, что сейчас, когда смотрю на тебя, не способен не думать, что, возможно, по твоей вине когда-то уже забыл то, что совершенно точно хотел помнить!
Он замолчал, заметив, что её начала бить мелкая дрожь. Драко тяжело дышал, с горечью наблюдая, как на его глазах рушится целый мир Гермионы. Рушится так же, как и его собственный всего сутки назад.
— Я случайно нашёл те записи, Грейнджер, и меня не хватило, чтобы дочитать даже до середины. Затем аппарировал к порогу Забини, встретился с ним и убедился, что это правда. А ночью прочитал остальное… Стоит ли говорить, что всё обрывается на том месте, где я пишу о назначенной встрече с тобой? —сокрушённо закончил он, опять ощутив тупую боль в районе груди.
— Но ты же не знаешь, ты же не можешь быть уверен, что…
Гермиона почти плакала, а Драко давал себе отчёт, что сейчас абсолютно в силах был ей хоть как-то помочь.
— Не могу, но знаю человека, который может ответить на этот вопрос.
— Кто? — тихо спросила Гермиона, напряжённо ожидая реакции.
— Это человек, который лишил нас памяти, Грейнджер, — жёстко откликнулся Драко.
— Кто он, Малфой? — прошелестела она, хотя по её лицу было ясно, что она заранее знала ответ.
Драко набрал в грудьбольше воздуха, чтобы ответить, когда заметил за спиной Гермионы испуганную девушку. Не сводя с неё глаз, он продолжил:
— Не «он», Грейнджер, а «она». И «она» стоит позади тебя.