Лабиринт памяти
Шрифт:
И ей было хорошо. Так хорошо, что она беззвучно плакала и, закрыв глаза, подставляла лицо последним солнечным лучам и, наверное, горячим губам, с которых иногда срывался такой нужный шёпот, убеждающий, что она не грезит и не спит, а на самом деле чувствует это опять.
И она молилась, возможно, даже вслух, чтобы это ощущение никогда не покидало её.
Ощущение безграничного счастья.
Гермиона замерла в нерешительности и, зажмурившись, прислонилась к пальме спиной. Мерлин, насколько же всё было проще вчера, когда она поддалась ностальгическому порыву и на какое-то
Сердце стучало, как сумасшедшее, а дыхание настолько участилось, что Гермионе приходилось глотать воздух приоткрытым ртом, чтобы не задохнуться. Чёрт, и где же вся её хвалёная смелость? Куда подевались вчерашняя беззаботность и расслабленность тела? И почему ей страшно так, как не было никогда?! Ответы пришли практически сразу, и она резко распахнула веки, встретив взглядом зелень пальмовой рощи. Гермиона невольно улыбнулась и, оттолкнувшись от дерева, всё же заставила себя двинуться дальше, напомнив себе: ей есть ради чего преодолевать фобии и есть ради чего делать шаги, несмотря на то, что ноги в тот момент дрожали, а ладони были влажными от волнения.
Сейчас она просто не могла позволить себе быть слабой.
Впереди между пальмами показалась полоска света, и Гермиона сглотнула. Она ругала себя за то, что понемногу сбавляет темп, борясь с желанием трусливо остановиться и свернуть на полпути, а когда до того, чтобы ступить на песок, оставался всего шаг, и вовсе сделала это — встала, как вкопанная, слушая своё громкое дыхание, шум накатывающих на берег волн и пение птиц, которое в этот миг ей казалось тревожным.
— Ну же, идиотка… — процедила Гермиона, сжав кулаки, и, отбросив последние сомнения, вышла из пальмовой рощи.
Свет садящегося солнца моментально ослепил её, заставив крепко зажмуриться, и это на какое-то время обескуражило и позволило забыть о волнении. А когда глаза Гермионы привыкли и она открыла их, волнение исчезло совсем, уступив место новому чувству, от которого перехватило дыхание и сердце будто остановилось, ведь она встретилась взглядом с человеком, который, по всей видимости, уже давно её ждал.
Гермиона не знала, есть ли на пляже кто-то ещё: она просто не могла отвести глаз, когда, сжав дрожащими пальцами букет магнолий, двинулась вперёд по дорожке из зачарованных цветов, не сминавшихся от того, что она шла по ним, а может, и над ними, навстречу новой жизни. И сейчас, с каждой секундой она всё больше чувствовала уверенность в том, что делает всё правильно. Конечно, сердце по-прежнему стучало так, будто вот-вот проломит грудную клетку, но это было по причине трепета, томительного предвкушения, а ещё… счастья.
Гермиона невольно улыбнулась, а когда, спустя мгновение, увидела ответную улыбку и тепло в серых глазах, почувствовала, что вот-вот подступят слёзы. Пытаясь отвлечься, она на какой-то миг отвела взгляд и обратила внимание, что в конце цветочной дорожки, прямо на берегу отражающего розовое небо моря, находится белоснежная арка, украшенная магнолиями и источающая призрачный свет. И это было единственным, что ухватила
— Ты… — услышала она тихий голос Драко, когда остановилась напротив него; и то, что он просто не мог найти слов, смотря на неё cнескрываемым восхищением, от которого щёки вмиг порозовели, уже говорило о многом.
Она почувствовала его несмелое прикосновение к ладоням и сжала его руки в ответ в ободряющем жесте. С ума сойти, в этот момент она понимала — он напуган не меньше неё и в своём смятении настолько очарователен, что её почему-то тянет рассмеяться, а потом зацеловать его до смерти.
— Ты… ты прекрасна, Гермиона, — наконец выдохнул Драко, слегка прищурившись, и она ощутила, как всё её существо охватывает такой трепет, что, казалось, она вот-вот воспарит к небесам.
— Я рада, что тебе нравится. Это платье… — Гермиона едва узнала собственный дрожащий голос и неуверенно посмотрела на лёгкий шифоновый наряд, юбка которого развевалась от тёплого ветра.
— … восхитительно, — закончил за неё Драко, и она закусила губу.
Какое-то время они просто смотрели друг на друга и молчали, не нуждаясь в словах, ведь всё, что хотелось сказать, было в их глазах, перетекало из одного в другого и превращалось в такие чувства, которые просто невозможно было выразить иначе, чем через взгляд.
Вероятно, на пляже всё-таки кто-то был, ведь до Гермионы будто издалека доносились чьи-то приглушённые голоса, но для неё не существовало никого, кроме Драко и романтической мелодии, звучавшей где-то неподалёку, а может, и в самом её сердце.
— Тебе страшно? — тихо спросила Гермиона, сделав ещё один шажок к нему.
— Нет, — быстро ответил Драко, а потом, поймав её взгляд, шумно выдохнул: — Безумно.
Гермиона слегка улыбнулась.
— Мне тоже.
Особо сильный порыв ветра заставил выбиться локон из её причёски, и Драко, чуть нахмурившись, нежно заправил его за ухо, но руку не убрал.
— Ты абсолютно уверена? Я пойму, если ты решишь, что… — внезапно с трудом начал он, задержавшись взглядом на её волосах немного дольше, чем требовалось.
— Я люблю тебя и ещё никогда я не была уверена в своём решении больше, чем сейчас, — мягко перебила его Гермиона и посмотрела в обеспокоенные серые глаза.
— Ты же понимаешь, что твоя жизнь изменится?
— Конечно, — кивнула Гермиона.
— И твои друзья наверняка не оценят, что ты решилась сделать это втайне? — прищурился Драко.
— Они поймут.
— А ещё то, что тебе придётся расстаться с прежним укладом жизни, и фамилия будет меньшим из того, что ты оставишь в прошлом? — склонил голову Драко.
Гермиона усмехнулась.
— Как? Ты не станешь мистером Грейнджер?
— Даже не мечтай, — пылко произнёс Драко, широко открыв глаза, и Гермиона едва подавила желание рассмеяться в открытую.
Мерлин, наверное, она и вправду сходит с ума: такие резкие перепады настроения ненормальны. Хотя нет: наоборот, это ведь нормально — сходить с ума с день собственной свадьбы?