Лабиринт памяти

Jane Evans

Казалось, это её движение окончательно свело Драко с ума. Сейчас ему было наплевать на то, что они находятся в танцевальном зале, на то, что за ними наблюдает кто-то третий, и, уж точно, ему было наплевать на все свои хреновы обещания по поводу того, что он больше никогда не тронет её.

Драко с глухим рыком резко развернул Гермиону и так сильно сжал её плечи, притянув к себе, что от его пальцев на её коже остались белые следы.

— Это ты мне говоришь «прекрати»?! — сквозь зубы отчеканил он.

Грейнджер испуганно

смотрела на него, слегка приоткрыв рот, ожидая, что же будет дальше, и он подумал, что никогда раньше её губы не были столь желанны для него, как сейчас.

Драко слегка склонился к ней, мысленно умоляя, чтобы она отстранилась, ударила, оттолкнула, сделала хоть что-нибудь, чтобы прекратить это безумие, напавшее на него так внезапно, но она не сдвинулась с места. Напротив, Грейнджер была открыта, готова для него. И эти губы, такие зовущие, сочные, мягкие, они словно молили о поцелуе. Драко мысленно послал к черту весь белый свет, и склонился еще ближе, так, что смог почувствовать едва уловимый сладкий аромат её кожи. Он уже был готов прикоснуться к её губам, как внезапно музыка прервалась, и раздался резкий голос Марии:

— Вы, двое! Что за безобразие на паркете?!

Драко словно окатили ушатом ледяной воды. Он резко отстранился от Гермионы и сделал несколько шагов назад.

Они ошарашено уставились друг на друга, не в силах поверить в то, что могло бы произойти, если бы не вовремя сказанные Марией слова.

«Твою мать, Грейнджер, что это было?!» — вот он тот единственный вопрос, который Драко хотел ей сейчас задать, но в этом не было необходимости: Гермиона очевидно поняла всё без слов. Его ошалевший взгляд, натянутое от напряжения и настороженности тело, да и вообще весь облик Драко в данный момент источал огромный вопиющий знак вопроса.

Малфой наблюдал, как щеки Гермионы постепенно заливает румянец, а в глазах расцветает ужас.

Внезапно Грейнджер резко отвернулась от него и посмотрела на итальянку.

— Простите, Мария, мы не хотели…

Казалось, слова сами вылетели из её рта, и, осознав всю двусмысленность фразы, она зарделась ещё больше.

— Вы забыли практически весь танец! Ваша импровизация, конечно, была хороша, но всё-таки даже она должна быть отлично продумана! — словно не замечая смущения Гермионы, возмущенно произнесла Мария, активно жестикулируя.

Драко не знал наверняка, поняла ли итальянка суть момента или всё происходящее для неё было лишь «танцевальной импровизацией» двух людей, но одно он знал точно: если бы не её слова, вовремя остановившие их двоих, то случилось бы неминуемое.

Они бы оба сломались.

*

Как только она пришла на ужин, все трое сразу замолчали, и у Гермионы не осталось сомнений в том, что предметом оживленной беседы, царившей за столом всего минуту назад, была она сама.

Джинни виновато улыбнулась ей и, скосив взгляд

на брата, удрученно помотала головой. Гарри, хоть и был недоволен сложившейся ситуацией, всё же слегка кивнул ей в знак приветствия, но тут же хмуро уставился в свою тарелку, в то время, как Рон с остервенением жевал пищу и делал вид, что не заметил её прихода.

Гермиона тихо вздохнула и села за столик, пожелав всем приятного аппетита.

Она не могла винить друзей в том, что они всё ещё злились на неё. В конце концов, у неё никогда не было от них секретов. Но, с другой стороны, ей никогда не приходилось проводить — хоть и вынужденно — так много времени в обществе Малфоя, к тому же, в тесной близости с ним.

И Гермиона честно хотела рассказать. Но вместе с тем, она знала наверняка, что друзьям это, мягко говоря, не понравится, и потому лишь оттягивала на неопределенное время этот неприятный разговор, надеясь, что возможно исчезнет сам его повод. Но после вчерашней репетиции стало ясно, что, так или иначе, ей придется отважиться на столь непростое решение.

Ведь повод не исчез, к её великому сожалению.

И она собиралась, правда собиралась сегодня рассказать, но всё испортил Малфой.

Гермиона зло сжала вилку и, почти так же яростно, как это делал Рон, запихнула кусочек курицы к себе в рот.

Одна мысль о Драко выводила её из себя.

Сегодня она еле смогла дождаться конца тренировки, чтобы поскорее убраться подальше от него. С ней начинало происходить что-то странное, необъяснимое, пугающее, в то время, как она оказывалась к нему ближе, чем на метр. Она не могла понять, почему каждое его прикосновение заставляет её тело трепетать, в то время, как способность трезво мыслить моментально улетучивается.

И самое страшное то, что она знала: Малфой испытывает нечто схожее. Она ощущала это в прямом смысле слова. Его взгляд, пожирающий её, его возбуждение, которое она чувствовала сквозь одежду, та страсть, которая словно сочилась из него в самом начале их занятия — всё это заставляло её откликаться, идти навстречу, падать в бездну сильнейших эмоций. Она была словно связана и ничего не могла поделать со своим телом, которое, не смотря на мысленные протесты, так льнуло к нему.

— Так как прошла репетиция? — откашлявшись, неуверенно начал Гарри и покосился на Гермиону.

— Вполне сносно. Начали учить новый танец с Марией, — осторожно откликнулась та, переглянувшись с Джинни. Подруга ободряюще кивнула ей, и Гермиона решила продолжить разговор. — А чем вы занимались весь день?

Рон с ещё большим остервенением начал поглощать пищу, кинув на неё угрюмый взгляд.

— Мы были на пляже, а потом сходили в библиотеку, — быстро ответила Джинни, бросив на брата предупреждающий взгляд.

— В библиотеку?! — удивленно переспросила Гермиона. — Мне послышалось или вы действительно ходили в библиотеку?