Лабиринт розы
Шрифт:
— А вот тот, кто идет по лабиринту. Знаешь, Алекс, мне становится не по себе…
Он рассеянно кивнул; Люси поняла, что его мысли пришли в полный разброд — как ей показалось, от попытки собрать изображение воедино. Тогда она рискнула вернуться к прежней теме:
— Видишь, как далеко мы продвинулись. А теперь скажи честно: можем ли мы все бросить и преспокойно уйти? Мы с тобой выкопали документы, которые сотни лет пролежали под землей. Уилл отыскал вторую их часть. И мне никак не удается разубедить себя в том, что эти бумаги только нас и ждали. У меня даже есть причины думать, что они предназначены лично мне. — Заметив его замешательство, Люси поспешно добавила: — По крайней мере, просмотри хотя бы увеличенные копии. Там для твоего
Направляясь к дверям, она вдруг обернулась и с любопытством спросила:
— Алекс, в какой день умерла музыка?
Он удивился:
— Ты о песне? [99]
Она утвердительно кивнула. Алекс все еще не понимал:
— То есть когда случилась авиакатастрофа?
Люси утвердительно улыбнулась.
— В феврале?
— Хм, — удовлетворенно кивнула она. — Приятного прочтения.
Легко коснувшись его губ, Люси выскользнула за дверь, боясь, как бы решимость не покинула ее окончательно.
99
3 февраля 1956 г. в авиакатастрофе погибли американские рок-музыканты Бадди Холли, Биг Боппер и Ричи Валенс. В 1972 г. Дон Маклин написал в память об этом событии песню «Американский пирог», откуда и взяты слова «…в день, когда умерла музыка».
26
Утренние лучи подсветили тонкий слой пыли, осевшей на инструменте. Шан открыла крышку и вдохнула запах древесины. Вчера вечером она призывала Уилла явиться ей; ее желание видеть его было таким нестерпимым, что Шан не сомневалась — он придет и сядет за фортепиано. Свернувшись клубком в кресле и выпив изрядное количество вина, она долго ждала, наблюдала и прислушивалась — далеко не впервые. Но Шан не была Хитклиффом, а Уилл не был Кэтрин. [100] Как и прежде, ничто не нарушало безмолвия. Теперь она жалела, что не умеет играть и не может оживить звуки, которые оставил здесь Уилл. Шан захлопнула крышку и, раскинув руки по верху инструмента, прижалась к нему лицом. Она взывала к тишине, силясь извлечь из нее хоть одну ноту. Где же те ангелы, которые приходят к тебе в беде, стоит только позвать? Кэлвин рассказывал о них после гибели Уилла; она верила ему, но почему-то ни один не откликнулся на ее зов. Даже слез не было.
100
Хитклифф и Кэти — персонажи романа Эмили Бронте «Грозовой перевал».
Каким глупым капризом было дуться на него за музицирование! Ей казалось, что Уилл прячется от нее в этом фортепиано. Только теперь Шан поняла, что так он предавался размышлениям и озвучивал переживания, когда слова становились бессильны перед реальными ощущениями. Бывало, возвратившись из очередной заграничной командировки, Уилл целыми днями перебирал клавиши — и молчал. Тогда между ними словно вырастала стена, хотя их сексуальные отношения ничуть не страдали. Отодвинувшись в тень и извлекая горьковато-сладостные аккорды, Уилл вдруг замечал ее растерянность и без слов уводил в спальню. Шан знала, что соперницы у нее нет, но все же ей был заказан доступ в те места, по которым в такие моменты блуждал Уилл. Сама она мало заботилась об эмоциональном климате между ними и рисковала напропалую — до тех пор, пока пакт о ненападении не начал трещать по швам. Шан не умела переводить молчание на доступный ей язык.
Теперь смерть Уилла предстала в новом свете. Неужели и Шан сыграла в ней свою роль? Прошлым вечером звонил Алекс, и из его слов выходило, что коллеги Кэлвина причастны к происшествиям с Люси и Максом. Никаких прямых намеков Алекс не делал, но его наводящие вопросы возбудили в Шан
Шан пришла в ужас. Она была вовсе не глупа и знала это, но теперь приходилось признать собственное опасное легкомыслие, и от этого открытия деться было решительно некуда. Впервые после трагедии с Уиллом Шан почувствовала себя совершенно одинокой, и сейчас потеря казалась ей даже более тяжкой, чем прежде. Отзвуки их былых ссор жестоко терзали ее.
Звонок домофона зажужжал резко, словно потревоженная оса. Шан вскочила. Кэлвин! Но стоит ли ему открывать? Может, лучше сидеть здесь взаперти с призраком Уилла? Сомнения в порядочности Кэлвина охватили ее с новой силой. Не слишком ли много она ему выболтала? Дорожит ли он ею хоть сколько-нибудь или она для него лишь способ добиться цели? Не поступила ли она опрометчиво, рассказав ему о жизни и родне Уилла?
Позвонили снова, на этот раз более настойчиво. Шан открыла форточку и незаметно осмотрела залитую солнцем площадь Рэдклиф. Ей показалось, что внизу царит подозрительное безмолвие. Темно-зеленая «ауди» с откинутым верхом была припаркована явно впопыхах. Шан поспешно подбежала к домофону, открыла внешнюю дверь, затем свою и принялась ждать.
Когда он наконец взбежал к ней по длинной лестнице, Шан не смогла сдержать горячую слезу, вслед за которой покатились еще и еще. Алекс стиснул ее в объятиях и захлопнул дверь.
— Кому, как не тебе… — бормотала она, прижимаясь лицом к его черному льняному костюму.
Алекс взял Шан за подбородок.
— Я так и думал, что ты переживаешь. Я сейчас подвозил Макса и решил: дай-ка проверю, как ты… — Он обхватил заплаканное лицо Шан ладонями, взглянул ей в глаза и нахмурился: — Что у тебя было вчера на ужин — бутылка «Сансера»?
«А что кроме нее?» — подразумевал его вопрос. Шан скривила рот: Алекс уже два или три раза становился свидетелем ее кризов.
— Шан, послушай меня! Макс уже в норме — сегодня утром он выглядел просто молодцом и с гордостью собирался показать одноклассникам свое героическое ранение. Мне кажется, они сделали это нарочно — чтобы предупредить, но вовсе не навредить. Не обвиняй себя: не в твоей натуре видеть кругом одних прохиндеев. И все же мне очень нужен Кэлвин. Надеюсь, он прояснит хоть что-нибудь. От него по-прежнему ни звука?
— Вообще ничего. Я даже звонила в общежитие его колледжа. По сотовому он не отвечает, а в квартире никто не берет трубку. Неужели все уже разъехались на Пасху?
Видя, как недоверчиво качает головой Алекс, она призналась:
— Мне даже страшновато за него.
— Что ж, может, ты и права…
Алекс задумался. Если они сочли, что у Кэлвина есть потаенные мысли относительно их «крестового похода» или служения их идеологии, его положение могло оказаться весьма незавидным — в зависимости от того, насколько он осведомлен об их замыслах. Но не следовало отвергать и предположение, что Кэлвин — виртуозный посредник, убедивший Алекса отдать своим сообщникам ценные рукописи Джона Ди под предлогом заботы о Люси, что позволило им без лишних осложнений завладеть добычей. Алекс до сих пор не мог определить для себя, каковы истинные симпатии троюродного брата. Саймон предполагал наличие оппортунистической подоплеки в отношениях Кэлвина к своим пособникам и их идеям, но все же тот вполне мог оказаться действующим членом партии «вознесенцев». Ни одним из этих соображений, впрочем, он не стал делиться с Шан.
— В последний раз ты общалась с ним в субботу. И что, с тех пор ни слова?
Она энергично замотала головой, так что локоны выбились из прически:
— Перед этим мы поссорились, и он заявил, что хочет остаться один на денек-другой. Раньше он так никогда не делал. Мы встречаемся уже восемь или девять месяцев, и я сказала бы, что это совсем не в его характере. Но вероятно, я недостаточно хорошо его знаю. Возможно, Кэлвин догадался, в каком я сейчас смятении, и самоустранился.