Лабиринт смерти (сборник)

Дик Филип Киндред

Надеюсь, Морли долго не задержится и вскорости будет здесь тоже. Вот тогда–то мы сможем и начать.

На его правый ботинок заполз какой–то жучок, поудобнее на нем устроился, а затем выдвинул из–под хитина миниатюрную телевизионную камеру. Объектив камеры повернулся так, что оказался направленным прямо на его лицо.

– Привет, — сказал он жучку.

Втянув камеру назад, в туловище, жучок пополз прочь, очевидно, удовлетворенный увиденным. Интересно, кто же это занимается обследованием? Он поднял ногу, подумав было на мгновение, а не раздавить ли этого жучка, но затем решил воздержаться.

Вместо этого он подошел к Бетти Джо Берм и спросил:

– Когда вы

сюда прибыли, здесь уже были жучки, которые вели за вами наблюдение?

– Они начали показываться после того, как были построены сооружения поселка. Мне кажется, они безвредны.

– Но вы в этом не уверены на все сто процентов.

– Пока мы еще ни в чем не можем быть абсолютно уверенными. Поначалу мы их убивали, но тот, кто их сделал, просто подослал сюда других.

– Вы бы лучше проследили их до самого источника, откуда они появляются, и выяснили, что за этим кроется.

– Не «вы», мистер Толлчифф. «Мы». Вы в такой же степени теперь участник происходящего, как и любой другой. И вам известно ровно столько — и ровно столько же немного — как и нам. После того, как мы получим дальнейшие указания, мы, возможно, выясним, хотят ли организаторы этого поселка или не хотят, чтобы мы начали обследование здешних туземных форм жизни. Надо подождать. А пока — не угодно ли чашечку кофе?

***

– Вы уже сколько времени здесь? — спросил у нее Бен, когда они, усевшись в пластиковом микробаре, пили кофе из светло–серых пластмассовых чашек.

– Первым сюда прибыл Уэйд Фрэйзер, наш психолог. Это случилось примерно два месяца тому назад. Остальные — кто когда, притом нерегулярно. Надеюсь, Морли тоже скоро прибудет. Мы прямо умираем — так хотим услышать, ради чего же вся эта затея.

– Вы уверены в том, что Уэйд Фрэйзер ничего не знает?

– Простите? — Бетти Джо Берм, прищурившись, подняла на него взгляд.

– Он здесь самый первый. Поджидал прибытия остальных всех вас. Виноват, я имел в виду нас. Может быть, здесь проводится какой–нибудь психологический эксперимент, и руководит им Фрэйзер. Не говоря об этом никому.

– Чего мы больше всего опасаемся, — сказала Бетти Джо Берм, — так это совсем другого. Мы все обуяны одним безмерным страхом — мы боимся, что нет никакой цели в нашем здесь пребывании и что нам никогда не удастся покинуть эту планету. Все мы прибыли сюда на яликах, все без исключения. Так вот, сюда ялик прилететь может и может совершить здесь посадку, но он не в состоянии преодолеть силу тяжести планеты и взлететь в космос. Без внешней помощи мы не в состоянии улететь отсюда. Может быть, это место заключения — мы уже размышляли над этим. Может быть, мы все что–то натворили, или почему–то кто–то считает, что мы что–то натворили. — Она настороженно поглядела на него, хотя ее серые глаза при этом оставались спокойными. — Вы не совершили, мистер Толлчифф, что–нибудь особенное, из ряда вон выходящее? — спросила она.

– Ну, смотря что считать особенным…

– Я имею в виду, не являетесь ли вы преступником или кем–то вроде того?

– Мне во всяком случае об этом ничего не известно.

– Вид у вас самый заурядный.

– Благодарю вас.

– Я хочу сказать, что вы совсем не похожи на преступника. — Она поднялась и пересекла тесную комнату, направляясь к буфету. — Как насчет «Сиграма ВО»? — спросила она.

– Отлично, — согласился он, воодушевившись ее предложением. Они подкрепили кофе канадским виски «Сиграм ВО» (разумеется, импортным). В это самое время в комнату вошел доктор Милтон Бэббл, и, увидев их, сам примостился возле бара.

– Второсортная планета, — сразу же, без обиняков, заявил он Бену. Его бесцветное,

плоское как лопата, лицо исказилось в отвращении. — Совершенно ясно, что второсортная. Благодарю вас, — он принял из рук Бетти Джо чашку кофе, сделал несколько глотков, и выражение его лица стало еще более неприязненным. — Что это? — резко спросил он. Затем увидел бутылку виски. — Черт, ну как так можно портить кофе, — сердито произнес он, поставил на стойку свою чашку, и на лице его появилось еще большее отвращение, чем раньше.

– Я думаю, это помогает, — сказала Бетти Джо Берм.

– Видите ли, — произнес доктор Бэббл, — все это так нелепо, то, что мы здесь все собраны. Судите сами, Толлчифф, я торчу здесь вот уже месяц, и мне все еще приходится подыскивать кого–нибудь, с кем бы я мог серьезно поговорить. Каждый здесь занят исключительно самим собой и совершенно равнодушен к остальным. Разумеется, я не говорю о присутствующих.

– А я нисколько не обижаюсь, — сказала Бетти Джо. — Это правда. Мне совершенно безразличны вы, Бэббл, так же, как и любой другой. Я хочу быть одна. — Она повернулась к Бену. — Поначалу у нас у всех возникает любопытство, когда кто–нибудь совершает посадку…, вот как это было в вашем случае. Но затем, после того, как мы все познакомимся с новичком и кое–что от него услышим… — она подняла сигарету с края пепельницы и молча затянулась. — Тут нет никакой обиды, мистер Толлчифф, в том, о чем только что упомянул Бэббл. Мы включим очень скоро вас в состав нашей группы и вы станете точно таким же. Я в этом не сомневаюсь. Вы какое–то время еще будете разговаривать с нами, а затем замкнетесь в… — она замолчала в нерешительности, хватаясь за воздух правой рукой, как бы на ощупь подыскивая там нужное слово. Как будто это слово было имеющим три измерения предметом, который она могла бы схватить и прощупать. — Возьмем, например, Белснора. Он ни о чем другом не думает, кроме холодильника. У него просто навязчивая идея, что он вдруг перестанет работать и что это, если судить по той панике, которою он уже охвачен, будет означать всем нам конец. Он считает, что холодильник предохраняет нас… — она взмахнула сигаретой, — от закипания.

– Но он совершенно безвреден, — заметил доктор Бэббл.

– О, все мы безвредны, — согласилась Бетти Джо Берм. — Вы знаете, мистер Толлчифф, что меня спасает? Я принимаю таблетки. Сейчас я вам покажу. — Она открыла свою сумочку и извлекла оттуда флакон с таблетками. — Вот поглядите, — произнесла она, протягивая флакон Бену. — Голубые — это стелазин, к которому я прибегаю в качестве противорвотного. Поймите: я прибегаю к нему именно поэтому, но не это его прямое назначение. В основе своей стелазин является транквилизатором, в дозах, меньших, чем двадцать миллиграмм в день. В больших дозах он является антигаллюциногенным средством. Но и не по этой причине я его принимаю. Так вот, вся трудность применения стелазина заключается в том, что он еще и сосудорасширяющее средство. Временами у меня возникают противопоказания к нему. А именно — отечность, так, во всяком случае, как мне кажется, называется такое явление.

Бэббл ворчливо заметил:

– Потому ей приходится принимать еще и что–нибудь сосудосужающее.

– Вот эту маленькую белую таблетку, сказала Бетти Джо, показывая ему ту часть флакона, где помещались белые таблетки. — Это метамфетамин. А вот эта зеленая капсула…

– Когда–нибудь, — язвительным тоном заметил Бэббл, — все ваши таблетки отправятся в инкубатор, и из них повылупляются всякие очень странные птицы.

– Что это вы такое там говорите? — спросила Бетти Джо.

– Эти таблетки похожи на раскрашенные куриные яйца.