Лабиринт
Шрифт:
Чаще они спускались к ближайшему пруду, но иногда ходили к дальнему, который располагался за несколько километров. Сиамка бежала рядом, нога к ноге, никогда не убегая и не залезая на деревья. Агрессию она проявляла только в двух случаях: когда на дорожке рядом с ними появлялись собаки. Часто они начинали вырывать поводок из рук хозяев. Иногда в парке попадались пьяные. В обоих случаях кошка останавливалась, сжималась, как для броска, затем выгибала спинку и начинала шипеть. Наверное, ее хорошо понимала и пьяные, и собаки.
После прогулок кошечка валилась прямо возле двери, у вешалки и отлеживалась часов пять, благодарно лакая только воду и подремывая. Но стоило только кому-то подойти к двери, даже если еще не раздался
Хозяйку же кошка чувствовала еще у подъездной двери. Старалась определить: какие же эмоции обрушить на нее на этот раз: нежность, ласку, заботу или буйно веселье с подпрыгиванием, урчание беганьем кругами даже по потолку, к которому, если угадать верно, присоединялась и сама женщина, способная на то же самое, кроме залезания на стены и потолок.
Но сейчас было около шести часов утра первого января. Начинающие обычно в это время уже просыпаться московские спальные районы в этот день, в виде исключения, наоборот, засыпали. Оставались только гореть точки гирлянд за шторами. Была удивительно: откуда столько хвойных берется на такой мегаполис! Сиамке, смутно вспоминавшей свое восточное происхождение, хотелось, чтобы было лето, которое согрело бы ее озябшие лапки, которые она почти выдергивала из этого неопределенного цвета невкусного киселя. И, казалось, что оледенели не конечности, а маленькое несчастное сердечко! Было только странно, что превратившись в хрусталь, оно колотилось более ста ударов в минуту, как и положено кошачьему органу.
А, может, и не было ни такой кошки, ни такой истории!
Глава 4. Судебка
Десять часов назад на город, обрушился Новый год. Рухнул он и на территорию одной из Московских больниц, рядом с которой стоит небольшое двухэтажное здание, покрашенное почему-то в цвет увядающей розы, в подтеках от дождя и тающего периодами грязного городского снега. На двери неопределенного оттенка серого, табличка с надписью: «Судебно-медицинское бюро». Если толкнуть ее и тихо, по кошачьи, чтобы тебя не остановил санитар, пройти немного вперед, то попадешь в ритуальный зал с постаментом для гроба под черный мрамор, красными шторами на окнах, со стенами, покрытыми зеленой масляной краской. Запасы ее, по-видимому, черпаются из бездонного и неиссякаемого колодца. На одной из них висит чеканка, похоже из семидесятых годов прошлого века, со скорбящей женщиной. Время здесь застыло лет на пятьдесят! На серых подоконниках стоят светло- коричные горшки с какой- то чахлой зеленью, не нуждающиеся в поливке и подкормке десятилетиями; могу дать адрес этого ботанического чуда, местами даже цветущей красноватыми мелкими цветочками. – Не бедность даже, а убожество.
Сегодня вы можете спокойно проскользнуть дальше: ночь первого января и санитар пьян, счастлив и спит. Когда вы подниметесь на второй этаж и толкнете уже современные приличные врата, то увидите длинный коридор с множеством дверей, которые затерты и не позволяют разглядеть временной промежуток обстановки за ними. Наверное, в это время никому не разрешено погибать: нужно дождаться утра!
Если все же вы обладаете даром проходить через закрытые двери и стены, то в первую очередь проникните в помещение, на котором белым по черному написано: "Заведующий судебно-медицинским бюро". Воспользовавшись преобразователем электронно – оптического вида, позволяющими
Хотя, надо сказать, они могут сотворить чудо: сделать живого на некоторое время мертвым даже без живой воды! Я знаю историю, когда человека и убили, и оплакали, и закапали… А покойник вот он: по Щучьему велению, по чьему-то там хотению лет так через пять, гляди-ка: с другим носом, сдался всем этот Нос от Гоголя до наших дней, чем он всем не такой, и седой, а не наголо бритый, по Арбату, как по приморскому бульвару, разгуливает! Вещь док только фотография? – Не вся же жизнь – фотошоп! – А, возможно, это не центр Москвы вовсе, а только макет в Голливуде?
В другой сказке в нищие времена, которые, если подсчитать не так давно и имели право на существование, бланки покупались у предприимчивого санитара, который и заполнял их. Потом в отделах ритуальных услуг покупались куски материи белого и красного цвета, дешевые костюмы, тапочки… Неладное заподозрила сама продавщица данной профильной точки, которая распознала неправильно сформулированный диагноз! А санитар-то был студент третьего курса, который по программе, утвержденной министерством, уже должен был уметь его писать!
– Дети!– вернее, вполне половозрелые и имеющие право пить пиво и голосовать студенты. – Ученье – свет, а неученых – тьма!– Скандал был невероятный! Правда, все, по чьему-то там хлопку или волшебству, сошло на нет и ушло в песок или, скорее, в асфальт. Да и было это в совсем другой больнице, веке, городе, стране и, похоже, даже в другом измерении! Но было же, было! – И скандал, и пустые прилавки, и продавщица обрядовых лоскутков и одежды по талонам, для которых нужны была цирюлька на волшебной бумаге, которая разбиралась в диагнозах лучше студента третьего курса: как ей тогда казалось: точно кто-то морок навел!
Сейчас в это трудно поверить: содержимое московских прилавков стало весьма изобильны, даже под какими-то там санкциями! И уже никто, как в девяностых, не сжигает за городом горы качественных продуктов, когда рушили страну. Может, и все студенты стали прилежно учиться? – Говорят, что некоторые из них осознали: что они – товар, а он, так как для продажи, должен быть качественным! – Или это опять – русские народные сказки?! Но теперь они точно не подрабатывают санитарами в морге, так как это место стало весьма доходным и если вам срочно нужно по-быстрому поиметь деньги – смело грабьте работника пилы, тряпки и формалина, или чего-то там еще: вы не промахнетесь!
Но я не могу точно утверждать и здесь ручаться на сто процентов! – Недавно слышал о санитаре который печалился, что у него на работе украли две тысячи долларов. Но кто может сказать: почему они у него были на работе? И опять же: не видел я этих долларов! – И пусть говорят: слухи, как всегда, могли быть слишком завышены или ложными: может, это все же были рубли: зачем же по столице Российской Федерации ходить с иностранной валютой?!
Наш же служивый спокойно спит, в то время как мы, непонятно зачем, продолжаем обшаривать глазами, которые уже через пять минут лучше видят в темноте, стены комнаты. – Тоже не имели права! Хотя ведь кабинет – это не частная, а государственная, можно сказать, общественная, собственность!