Лабиринт

Калугин Алексей Александрович

Подошли Марта с Маклайном. Марта вскрикнула, зажав рот ладонью, и в ужасе попятилась назад. Маклайн смотрел на тело Качетряна совершенно безумным взглядом и вдруг, схватившись обеими руками за голову, закричал:

– Это просто бред какой-то!

Киванов наклонился и выдернул из груды искореженного металла прут длиною около метра.

– Это тоже двойник! Он убьет всех нас! – завопил Маклайн и, спотыкаясь об обломки пульта, выбежал в коридор.

Марта побежала следом за ним, но Киванов догнал ее в два прыжка, схватил за руку и, протащив по коридору,

втолкнул в кабинет Маклайна.

– Хоть ты-то не сходи с ума! – крикнул он и толкнул ее в кресло. – У чужака плазменный резак! Ты видела, какими ломтями он нарезал пульт? Мне что, с голыми руками идти его искать?

Марта, закрыв лицо ладонями, уронила голову вниз и громко, с подвывом, заплакала.

– Ну все, все, успокойся. – Киванов присел рядом с ней на корточки и погладил по волосам.

Марта подняла голову, размазала слезы по щекам и попробовала улыбнуться.

– Прости, пожалуйста, – сказала она. – Это сделали чужаки?

– Больше некому.

– А где Ален?

– Возможно, он был двойником.

– А настоящий?..

Марта прикусила губу, глаза ее снова наполнились слезами.

Киванов понял, что сейчас лучше не успокаивать ее, а просто говорить о деле.

– Я сейчас уйду, – сказал он. – Надо найти этого чужака. А заодно поищу и Маклайна. Ты закроешь за мной дверь на запор и не будешь открывать ее никому, кто бы ни пришел. Даже если это буду я. Понятно? – Марта кивнула головой. – Откроешь только после того, как я свяжусь с тобой по внутренней связи и скажу: «Марта, сегодня тринадцатое число». Ясно? – Марта снова молча кивнула. – Ну и отлично. А чтобы тебе не скучно было сидеть одной, постарайся по интеркому найти Кийска, Штрайха и моего близнеца, – что-то он засиделся на кухне. Все. Не скучай.

Выйдя за дверь, Киванов дождался, пока изнутри щелкнул замок, и подергал за ручку двери. Убедившись в ее надежности, он двинулся по коридору в сторону внешнего шлюза: больше всего Борис боялся, что проникший в корпус чужак откроет его. По пути он открывал все двери, но в лабораториях царили тишина и порядок.

Внутренние двери шлюза были закрыты. Киванов проверил штурвал ручного запора – он был закручен до предела.

Внезапно погас свет.

Киванов оказался в непроглядной тьме, которая казалась еще чернее из-за красноватых отсветов, падавших из окон по обе стороны от шлюза. Он прижался спиной к металлической двери и выставил перед собой прут.

Через несколько секунд свет загорелся вновь, – включилась система аварийного энергоснабжения.

Киванов понял свой просчет: пока он искал двойника Палмера в лабораторном корпусе, чужак проник в складской и сейчас орудовал в энергетическом отсеке.

Борис вновь, теперь уже бегом, пересек лабораторный корпус по центральному коридору, пробежал переход между корпусами и, рванув дверь складского корпуса, убедился, что она заблокирована изнутри ручным запором. Киванов со злостью стукнул кулаком по дверному железу и, тяжело дыша, опустился на пол.

Он чувствовал себя подобно кролику, загнанному собаками

в нору. Ему казалось, что стены перехода сближаются, свободного пространства и воздуха между ними становится все меньше. Если закроют дверь со стороны лабораторного корпуса, то он навсегда останется в этой трубе. Борис рванул ворот куртки – пластиковые клепки, отлетев, застучали по полу, – поднялся на ноги и пошел назад в лабораторный корпус. Никогда прежде он не замечал у себя симптомов клаустрофобии, но сейчас чувствовал нарастающее желание раскрыть все окна и двери, какие есть на станции, открыть наружный шлюз и выйти на открытое пространство, освободиться от тяжести нависшего над головой, готового рухнуть потолка, от давящих на плечи стен.

Но ведь есть еще жилой корпус. Там должны быть Кийск, Штрайх, второй Киванов. Почему они не возвращаются?

Киванов уже шел по коридору корпуса, когда ему показалось, что он услышал звук бьющегося стекла. Он остановился и прислушался. Снова звякнуло стекло, потом послышалась какая-то возня, упало на пол что-то тяжелое. Звуки доносились из приоткрытой двери химической лаборатории. Прижимаясь к стене, Киванов подкрался к двери и, стараясь остаться незамеченным, заглянул в нее.

В дальнем конце комнаты за письменным столом, лицом к двери, сидел Маклайн. Рядом с ним стоял Палмер.

Киванов впервые видел Маклайна без очков. Глаза профессора были пустыми, остекленевшими, губы перекошены судорогой. Маклайн был мертв.

Палмер повернул голову и встретился с Кивановым взглядом.

– Ну что ты там прячешься, заходи, – приветливо махнул он рукой.

Крепко сжав в руке прут, Киванов шагнул в комнату.

– Что здесь произошло? – спросил он.

– Профессор умер, – скорбно склонив голову, ответил Палмер.

– Как умер?

– Умер.

Киванов подошел ближе и увидел на груди Маклайна черную, обугленную по краям дыру.

– Я думаю, ему даже не было больно. Только немного страшно, – Палмер поднял плазменный резак с бледно-голубым, почти невидимым огоньком на кончике жала.

Киванов, попятившись, перехватил прут обеими руками и выставил его перед собой.

– Что тебе надо? – сдавленно прошипел он.

– Мне – ничего, – чужак криво усмехнулся. – Я всего лишь выполняю задание.

Вдавив клавишу мощности, он махнул резаком, и оружие Киванова стало на треть короче. Отрезанный конец прута с глухим стуком упал на пол. Продолжая медленно пятиться, Киванов уперся в химический стол.

Чужак приближался, поигрывая резаком. Он то гасил пламя на кончике жала, то, нажимая клавишу на рукоятке, выбрасывал его вперед почти на полметра.

Еще один обрезок металлического прута упал на пол. В руках у Киванова остался кусок длиной не более тридцати сантиметров.

Чужак поднес жало резака к направленному на него концу прута. Металл мгновенно раскалился, побелел, начал оплывать, как воск.

Играл ли чужак со своей жертвой? Лицо его оставалось непроницаемо-спокойным, без малейшего признака каких-либо эмоций.