Лабиринт

Terra 33

Про саму аварию, как и тот день в целом, она абсолютно ничего не помнила, а любые попытки откопать в памяти хоть малейший кусочек вызывали сильнейшие головные боли и полную дезориентацию во времени и пространстве — Люси переставала понимать, кто она и где находится, не могла назвать дня недели и год, впадала в истерику, не узнавала даже родных. Кошмар прерывался всегда одинаково: укол, вязкое, как кисель, забытьё, одуряющая слабость на утро и проведённый в постели весь следующий день. После нескольких таких приступов Люси старалась больше не терзать себя (и родителей, вынужденных присутствовать, а потом и стравляться с последствиями)

попытками вернуть утраченные воспоминания — отказаться от них было легче и безопаснее для психики, чем бороться.

Наверное, именно поэтому, попав однажды на место аварии, она ничего и не испытала — ни страха, ни интереса. Равнодушно мазнула взглядом по укутанным снежными шапками опорам моста, почти тут же дав ему утонуть в безлико сером, продуваемом колючим ветром горизонте, тем самым безжалостно превратив железные балки в размытые, накренившиеся в разные стороны полосы. А потом и вовсе отвернулась от окна, по недавно появившейся привычке спрятав нос в меховой оторочке капюшона — они с мамой решили проехаться по магазинам, но в одном месте на дороге образовалась пробка и пришлось, объезжая её, свернуть к мосту Дьявола. Лейла из желания отвлечь дочь от возможных грустных мыслей преувеличенно бодро болтала весь оставшийся до торгового центра путь, уговорила её пообедать в кафе и готова была скупить пол-отдела женской одежды. Люси, опасаясь за их бюджет, незаметно набрала отца. Джудо появился минут через сорок и всячески пытался сделать вид, что оказался здесь случайно, а Лейла столь же старательно ему подыгрывала. Совместный спектакль закончился только дома, измотав и актёров, и единственного зрителя. К радости всех, это происшествие не повлекло за собой никаких неприятных последствий, зато неожиданно изменило уже ставшим для Люси привычный образ жизни, прервав её вынужденное затворничество — она начала гулять. В одиночестве.

Не то чтобы она в нём так остро нуждалась — миссис Хартфилия старалась без необходимости не нарушать личное пространство дочери, касалось ли то её комнаты или планов на день. Но сидение в четырёх стенах, так же как и постоянное присутствие рядом другого человека начало утомлять. Да и психотерапевт, к которому родители по совету лечащего врача отвели её после выписки, советовал потихоньку начинать социальную адаптацию. Тот поход в торговый центр стал последней каплей: излишняя опека утомляла, дом, так и не перешедший в статус родного и любимого места — раздражал, зато весь остальной мир неожиданно вызвал необычайный интерес. Хотя бы потому, что не обращал на Люси ни малейшего внимания, спокойно продолжая заниматься своими делами. И она решилась.

Сначала это были небольшие прогулки вдоль улицы — до угла и обратно, потом чуть дальше, немного дольше. Постепенно Люси начала заглядывать в магазинчики, даже если не собиралась ничего покупать. И наконец парк, уже начавший отходить от зимнего сна. Почему-то именно здесь она чувствовала те самые покой и уют, которых ей так не хватало дома. Бродя по ещё голым аллеям, садясь на одну и ту же скамейку, подмечая ставшими знакомыми лица, Люси начинала верить, что её жизнь постепенно наладится.

========== Глава 2. Первые воспоминания ==========

Резкий гудок автомобильного клаксона заставил Люси вздрогнуть и растерянно проморгаться в попытке вернуть мыслям ясность. Те категорически отказывались приводиться в порядок — расползались, как слепые котята, неуклюжие и беспомощные. Необходимо было найти точку

опоры — материальную и достаточно броскую, чтобы сознание могло за неё зацепиться без лишних усилий. Таким «якорем» неожиданно стала юркая красная машинка на другой стороне улицы. Она почти безостановочно ездила туда-сюда, выискивая место для парковки: пристраивалась то там, то здесь, недовольно ворча утробно гудящим мотором, пока наконец не замерла поперёк дороги, злобно сверкнув неоновыми фарами.

— Готово, — раздался в этот самый момент за спиной мурлыкающий от удовольствия голос.

На подоконник рядом с Люси опустилась маленькая белая чашечка, на две трети наполненная густым, резко пахнущим напитком.

— Спасибо.

— Пей, пока горячий, — напомнили ей.

Пришлось сделать глоток. Кофе обжёг губы, неприятно загорчил на языке — доктор Редхед* никогда не добавлял в него сахар. Люси с трудом уговаривала себя выпить хотя бы половину, а после сеанса обязательно забегала в кафе заесть мороженым оставшийся во рту противный привкус.

— Ну, что, продолжим? — судя по интонации хозяина кабинета, выбора у неё не было — от разговора, как и от кофе, не отвертеться.

— Давайте, только я не знаю…

— Расскажи о своих снах, — перебили её.

Люси резко повернулась к собеседнику:

— Откуда вы?.. — и почти тут же догадалась сама: — Мама…

— На прошлой неделе ты отменила сеанс, — доктор Редхед, допив кофе, отставил чашку, резким жестом поправил очки. — Я не мог не поинтересоваться причиной. Миссис Хартфилия сослалась на то, что ты плохо спала и… да, упомянула о кошмарах. Когда они начались?

— Не помню.

— Люси, мне стоит повторить ещё раз — только открытость и правда могут помочь решить твои проблемы? — недовольство в голосе психотерапевта прошлось по спине наждачной бумагой — болезненно-мерзко, раздражающе-стыдно, словно она обнажала перед ним не душу — тело.

— Я правда не помню, — Люси снова вернулась к ярко-красной машинке — теперь та пыталась втиснуться между двумя припаркованными джипами, хотя чуть дальше было свободно более широкое место. — Вернее, не сразу поняла, что мне снится одно и то же.

— Поясни, пожалуйста, — смягчился врач, однако это нисколько не сгладило впечатление от его прошлой реплики.

В такие моменты Люси радовалась, что обычно располагалась на низком широком подоконнике вместо обитого плюшем диванчика, специально приготовленного для сеансов. Это было по меньшей мере неприлично — сидеть вот так, почти спиной к собеседнику, прячась от него за упавшими на лицо волосами. И абсолютно неправильно, как и кофе, который доктор Редхед готовил собственноручно в медной турке, не доверяя новомодной кофемашине. Люси подозревала, что подобного исключения удостаивалась лишь она одна. И даже догадывалась о причине. Но упорно делала вид, что не понимает намёков, которые постепенно становились всё навязчивее.

— Сначала это не было похоже на сон. Просто кромешная темнота и почти животный ужас: я не понимала, где нахожусь и что происходит. Даже когда просыпалась — мне казалось, я всё ещё там. Потом в один момент сон изменился — теперь это было не какое-то абстрактное место без стен и потолка, а узкий длинный коридор, из которого нет выхода. Но что-то заставляло меня бежать вперёд. Или кто-то — не знаю, как правильнее назвать этих… животных.

— Тебя преследовали звери? — с чисто профессиональным интересом уточнил психотерапевт.