Лабиринты лжи

Стюарт Энн

Отец Фрэнк, казалось, умел читать чужие мысли.

— Точно. Я вас оставлю, а сам навещу его как-нибудь в другой раз. Посторонние вам сейчас ни к чему.

Рейчел, обычно такая сдержанная, ослепительно и широко улыбнулась ошеломленному отцу Фрэнку и воскликнула:

— Да вы просто святой!

Отец Фрэнк Мерфи криво усмехнулся:

— Не вполне, друг мой. Но я стараюсь.

Глава 2

Его лицо блестело от пота, расстегнутая донизу рубашка цвета хаки промокла насквозь, струйки

влаги стекали по спине. «Где же эти чертовы пассаты, когда они нужны?» — думал человек, выдающий себя за Эммета Чандлера, щурясь под слепящим солнцем на пляже. Сыпучий песок жег его босые ступни.

Возможно, ему стоило начинать шевелиться, чтобы жизнь завертелась, иначе он рисковал навсегда застрять на этих сонных островах. Не то чтобы он не заслуживал несколько месяцев покоя, но сейчас просто было не время. Зуд в ладонях, напряжение безветренного полудня, тревожные предчувствия, заставлявшие его курить слишком много сигарет и пить слишком много пива, — все это были знаки того, что что-то должно случиться. Только поскорей бы. Ожидание становилось невыносимым.

От Харриса Чандлера в этом смысле проку было немного. Старый бочонок с ромом не любил торопить события.

— Что за спешка, милый мальчик, — говорил он ему этим утром, — всему свое время.

Но он был не из тех, кто отдается на милость судьбы. Он и так слишком долго ждал.

Точнее, пятнадцать лет. Ему до смерти надоело ждать.

Он чувствовал, как каменеют мышцы ног, как накатывает знакомое отчаяние. Страх, что перестанет слушаться тело, едва вернувшее себе былую силу и ловкость, которые он привык считать законным даром небес. Он до сих пор удивлялся, как сильно сорокалетнее тело способно деградировать за полгода в камере пять на восемь. И как чертовски долго оно восстанавливается.

— Вот ты где, мой дорогой. Он узнал на крыльце коттеджа дородного Харриса Чандлера, как всегда в безупречном льняном костюме. Как бы ни было жарко и сколько бы рома с тоником ни проглотил Харрис, на его костюме никогда не было ни пятнышка. А человек, выдававший себя за Эммета, всегда чувствовал себя потным и мятым, даже через десять минут после душа.

— Я же говорил тебе, что не люблю, когда приходят без предупреждения, — пробурчал Эммет, преодолевая последние ярды песка у ступеней. Ступени были новые и крепкие — на прошлой неделе он заменил их вместе с несколькими прогнившими досками на крыльце.

— Господи, почему ты такой негостеприимный? — Харрис помахал ладонью, обмахивая свое разгоряченное лицо, и устало опустился в старое плетеное кресло. — Если бы у тебя тут был телефон, я бы предупредил, а так…

— Но мы же решили, что мне пока не нужен телефон. Чтобы любящая родня не звонила справиться, как я тут поживаю. — Эммет сердито взглянул на него и шлепнулся в гамак, который пристроил на сквозняке в углу крыльца.

Иногда по ночам ему казалось, что стены его спальни надвигаются на него, будто он снова очутился в крохотной камере, и тогда он выходил на воздух, чтобы не задохнуться. Он никому не рассказывал о своих ночных кошмарах, тем более этому хитрому пройдохе Харрису Чандлеру.

— Ну разумеется. Я просто хотел сказать, что тебе придется потерпеть

иногда нежданных гостей, вот и все. — Выцветшие голубоватые глаза подельника уставились на него с удивительной проницательностью. — У тебя есть чего-нибудь выпить? Чертовски жаркий сегодня денек.

— Куда провалились эти пассаты? — пробормотал Эммет, смежая веки над усталыми карими глазами, столько перевидавшими за свои сорок лет. — В холодильнике есть пиво. Прихвати и для меня бутылочку.

— Пиво, — поморщился Харрис, но поднял свою тушу из протестующего кресла и потащился на кухню, откуда вернулся с двумя высокими зелеными бутылками. Одну он сунул в руку Эммету, который даже не открыл глаз.

— Черт тебя побери, — пыхтел Харрис, усаживаясь обратно в кресло, — вместе с твоими плебейскими напитками.

— Ты имеешь в виду, что аристократы Чандлеры никогда не опустились бы до удовольствий рабочего человека? Но им придется смириться с тем, что Эммет Чандлер изменился за пятнадцать лет. Например, приобрел вкус к хорошему пиву.

— Хм, родню Эммета ничем не удивишь. Пиво хотя бы не запрещено законом, — мрачно возразил Харрис, глядя на фигуру в гамаке. — Ты вообще-то как себя чувствуешь? — вдруг спросил он.

— Нормально. А ты, Харрис?

— Смеешься, что ли? От этой духоты совсем нет сил. Полагаешь, ты готов перейти к следующему этапу нашего небольшого предприятия? Ты оклемался хоть немного?

— Да все в порядке, Харрис, — резко перебил его Эммет, хотя икры сводило судорогой. — Когда ты, тогда и я.

— Отлично. Тогда на следующей неделе я посовещаюсь с адвокатами, и мы решим, что делать дальше. Весь остров знает о твоем волшебном воскрешении из мертвых, и что с того? Думаю, что пора распространить эту новость шире. — Он с тоской взглянул в темную прохладу дома. — Я успею выпить еще бутылочку перед уходом. Сегодня вечером мы играем в бридж. Если я выиграю, то поведу тебя завтра ужинать.

— Мы, кажется, договорились, что я не стану лишний раз соваться в город, — уныло сказал Эммет.

— Мне тоже так казалось, но ты же сам не соблюдаешь это условие договора. Завел себе подружку в «Плавающем лотосе»… Милия или как ее там…

— Это тебя не касается, — отрезал Эммет.

— Не касается, пока ты помнишь о главном, мой дорогой. — Харрис встал и промокнул лоб безупречно выглаженным платком.

Жестокая ухмылка на мгновение исказила загорелое лицо Эммета.

— Не сомневайтесь, дядюшка, о главном я помню.

— Здесь всегда так душно, святой отец? — Рейчел провела рукой по влажной растрепанной косе.

Жара навалилась на них, едва они покинули маленький самолет, который каким-то чудом уцелел. Рейчел была уверена, что Бог пощадил его лишь благодаря тому, что на борту находился один из Его слуг.

Круглое лицо отца Фрэнка было красным и потным. Капли пота катились с его лысины до самого двойного подбородка.

— Нет, не всегда. У нас тут природный климат-контроль, когда дуют пассаты. — Они ехали в такси, провонявшем потом и жвачкой. Открытые окна не приносили облегчения. — Скоро мы будем на месте. Коттедж вашего брата стоит возле самого океана, и там, думаю, хоть немного прохладнее.