Лаборант

Воронин Сергей

– Да я и ничего такого не говорил! – возмутился Еремин. – Просто понять, что делать надо! А ты сразу в бутылку… Исследовать же надо! Конечно, беречься там…

– Ну, будем считать, что вы помирились, – сказал Мео.

– Все равно кому-то еще нужно попробовать, вдруг он только на меня так действует? – рассудительно заметил Павел,

старательно не глядя на Еремина.

– Я не буду! – решительно заявил Фомин. – Мне за это не платят!

– Я попробую, я же сказал.

– Олег, есть люди помоложе! Может, действительно наш капитан проверит?

– Мне нельзя! – отрезал Еремин. – На мне все это, – он сделал полукруг рукой. – Я здесь за все отвечаю, а не вы! – ткнул пальцем в Фомина. – И с меня здесь за все спросят, а не с вас!..

– Я бы попробовала, – негромко сказала Рита. – Я, может, тоже хочу счастье почувствовать.

– Ладно, – Мео встал. – Хватит. Сейчас еще одно испытание. Со мной… Чтобы сопоставить механизм воздействия и симптоматику. Затем составляем план испытаний.

– Только это, Олег Евгенич, звякните пару раз, не надо больше, – попросил Павел, Мео сейчас был ему симпатичен. – А я тогда попробую послушать с той стороны у двери, там должно быть что-то слышно. Проверю ослабленный импульс.

– Здравая мысль, – сказал Фомин.

Мео посмотрел высокомерно и ничего не ответил.

– Нет там никакого счастья, Павел. Вам почудилось.

Выглядел Мео неважно и до сих пор тяжело дышал. На полу он дольше провалялся.

– Потому что вы ждали, когда закончится, а я ждал когда помру! – угрюмо сказал Паша. – Вы зачем четыре раза позвонили?

Там в боксе за Олегом Евгеньевичем ухаживал Фомин, пока того трясло, Павел не мог. Сквозь тяжелую обшитую дермантином деревянную дверь звук колокольчика действительно оказался слышен, приглушенно, но слышен. И Паша с ужасом ощутил, как внутри него ответно снова начали раскручиваться

все эти жернова. Все сильнее и сильнее. Настоящим резонансом, таким как в первый раз, это не стало, было скорее похоже на его эхо, а вместо конвульсий что-то вроде сильного озноба. Но главным неприятным ощущением стала снова накатившая паника, справиться с которой толком не удалось. Все это время Паша нервно ходил по лаборатории, чувствуя на себе испуганный взгляд Риты и мучительно борясь с желанием вырваться сию минуту из чертового подвала.

– Ладно, – подытожил Еремин, – На сегодня достаточно.

Вынул видеокассету и забрал с собой.

Не дожидаясь обеда, он уехал.

Паша воспользовался случаем и на обеде занял его место. Но Рита снова выглядела хмурой и непонятно было о чем с ней разговаривать. Он с умилением поглядывал на ее стриженую голову, склонявшуюся над тарелкой, а потом не выдержал и попросил разрешения погладить ее по этой голове.

– Ну, погладь, – сказала Рита и тихонько засмеялась, когда погладил. – Доволен?

Потом еще долго общались, гуляли по парку, замерзли. Пили чай. Она кое-что рассказала о себе.

На следующий день у Еремина с собой была спортивная сумка. В ней электродрель, удлинитель, какие-то крючья и моток нейлонового шнура. Еремин лично просверлил отверстие в верхнем косяке двери в исследовательский бокс и с помощью сверла просунул внутрь шнур. Затем под его руководством Паша закреплял на стене и потолке крючья. Сквозь них пропустили шнур, а затем с величайшей осторожностью Павел надел на язычок колокольчика кусок поролона и привязал колокольчик к шнуру. Еремин натянул его из-за двери и зафиксировал на вбитом в стену крюке. Колокольчик оказался висящим в полуметре над столом.

Конец ознакомительного фрагмента.