Лабух
Шрифт:
— Нет. А он что, большой специалист?
— Конечно. Лучший акушер на всю губернию!
— Ах, да. Припоминаю. Не напомните, где он проживает?
— Неподалеку от Соборной площади, — принялась рассказывать телеграфистка. — Там ещё небольшой толчок, ну рынок…
— Барышня! — вмешалась сварливым голосом, стоящая за мной дама. — Во-первых, на службе не следует вести посторонних бесед. А во-вторых, зачем вы молодого человека вводите в заблуждение? Ведь всем известно, что лучший в этой области — Либерштейн!
—
— Пардон, мадемуазель, — вмешался я. — Благодарю за совет и обещаю непременно им воспользоваться. Сколько с меня?
— Вам молнию?
— Пожалуй.
— Не слушайте её, — не унималась дама. — Либерштейн гораздо лучше этого коновала…
— И где он живет?
— Если вам будет угодно меня подождать, я провожу. Это мой муж!
— Э… к несчастью, совершенно не располагаю временем. Так что лучше дайте адрес.
Расплатившись и сунув в карман визитку, поспешил ретироваться. Кто же знал, что в Твери такие отзывчивые и всегда готовые прийти на помощь люди. А сам и впрямь пошёл на Соборную площадь. Но не для того, чтобы искать совершенно ненужного мне доктора, а на толчок.
Так уж сложилось что, избавившись после бурных приключений в Пятигорске от свинчатки, ваш покорный слуга твёрдо решил стать на путь исправления и более не участвовать ни в каких противоправных деяниях. Но в последнее время, вокруг меня так и пахнет жареным. Так что, надо быть наготове. Револьвер для самозащиты мне, конечно, никто не продаст, но…
Базар мало чем отличался от тысяч таких же в постреволюционной России. Плохо одетые люди, принадлежавшие к самым разным слоям общества, толпились на маленьком пятачке. Одни продавали последнее, чтобы прокормиться, другие искали необходимое, чтобы выжить, третьи искали, чем поживиться…
Признав во мне состоятельного клиента, торговцы наперебой кинулись хвалить свой товар. Продукты меня не интересовали. Поношенные вещи тоже. Но вот мимо непонятно как оказавшейся здесь испанской гитары пройти просто не смог. Ухоженная как куколка, в прекрасном состоянии, да ещё и с клеймом Антонио де Торреса на деке.
— Почём? — с равнодушным видом поинтересовался у стоявшего с потерянным видом продавца.
— Пять червонцев! — отрезал тот.
— Шутить изволите?
— Этот инструмент стоит гораздо дороже, — горько вздохнул худой как жердь старик, в потрёпанном парусиновом пиджаке. — И если бы не крайняя нужда, никогда бы с ним не расстался!
В его словах было столько боли, что я поневоле растрогался, а когда он любовно провел по струнам кривыми узловатыми пальцами…
– Что у вас с руками?
— Артрит. Не могу играть.
— Вот оно что. Сейчас у меня нет при себе таких денег. Приходите вечером к ресторану «Волга» и спросите Николая Северного. Я
— Благодарю, — с чувством отозвался тот и принялся укладывать свою драгоценность в футляр, как заботливая мать укутывает дитя.
— Молодой человек! — бочком притиснулась ко мне странная женщина в старомодной одежде и с безумным взглядом. — Не интересуетесь ли ценными бумагами?
— Только если с лондонской биржи! — ответил я, старательно отодвигаясь от неё.
Вполне вероятно, чудаковатая дама работает в паре с карманником и старается запудрить мозги потенциальному лоху.
— Иностранных нет, — горестно вздохнула незадачливая брокерша и показала мне целую кипу каких-то странных бумаг. — Но это тоже очень хорошее вложение…
— Калерия Андреевна, — вмешался продавец гитары. — Оставьте этого господина в покое! Он не станет покупать ваши облигации…
— Вы думаете? — с неподражаемым изумлением воскликнула дама. — Странно! А мне он показался весьма перспективным клиентом.
— Простите её, — повернулся ко мне старик. — Она давно не в себе, но совершенно безвредна.
— Понятно. А что это за бумаги? Какие-нибудь фантики?
— Почти. Облигации «Займа свободы». [1]
Только в следующем ряду, нашлось то, что мне было нужно. Словоохотливый мужичок в кепке разложил перед собой несколько ножей самых разных размеров, от обычного кухонного, до страхолюдного вида разделочного тесака, и активно зазывал к себе клиентов.
— Возьми ножичек, хозяюшка! Острый, как бритва! Бери, не пожалеешь… эх, глупая ты баба, ничего не понимаешь! А вы, господин хороший, не желаете ли?
— Прости, любезный, — как можно равнодушнее ответил я. — Не люблю крови.
— Что же вы раньше молчали, гражданин-товарищ? — ничуть не смутился продавец. — Со всем нашим удовольствием…
С этими словами, он выложил на стол несколько кастетов и тут же накрыл их чистой тряпицей, чтобы не привлекать излишнего внимания.
— Свинчатка есть?
— Как не быть!
Подобрав по руке орудие, хотел было уже расплатиться, но торгаш не унимался.
— Позвольте предложить, — жестом фокусника взмахнул он рукой и на открытой ладони оказался узкий и слегка изогнутый складной нож с перламутровыми накладками на рукояти. Просто какой-то испанский день сегодня…
— Наваха?
— Она самая! Не желаете ли?
Отщелкнув лезвие и потрогав пальцем острие, я решил, что лишним в хозяйстве такой предмет точно не будет и согласился.
В последнее время мы с Куницыной общались довольно редко. Бывает такое, человек вроде всё время рядом, но на самом деле между вами стена, сквозь которую изредка доносится несколько слов. Да и о чём нам с ней говорить, если рядом постоянно крутится Жорж? Но сегодня наша прима пришла сама и без кавалера.