Ладога

Григорьева Ольга

Чужак улыбнулся:

– За Ядуном охотимся…

– Так ты тот волх, что Магуре убить его поклялся? – удивилась девица, натягивая шапку и заправляя под нее свои дивные волосы. – Сам не ведаешь, за что взялся… Разве по силам тебе Бессмертный? Хотя болтают, будто он с моей бабкой двоюродной поссорился… Может, подсобит она тебе, да только и вдвоем вряд ли до него дотянетесь…

– А нас не двое – поболее…

– Эти?! – Девица окатила нас пустым холодным взором, снова засмеялась презрительно. – Ну-ну… Ступайте, коли так!

Однако оказалась девка с норовом. Иной лесная охотница и не могла

быть. А все же странно – откуда взялась она в Волхском лесу и о чем с Чужаком беседу вела… Опять же Ядуна знала… Откуда?

Чужак слегка поклонился ей. Охотница развернулась, лихо толкнулась так и не спрятанной косой. Снежный вихрь вылетел из-под лезвия, ударил мне в лицо. Показалось сквозь белую пелену – скрутилась неведомая девица жгутом, вытянулась в длинную белую змею и скользнула под куст…

– Можем идти теперь, – облегченно вздохнул Чужак. – Рассмешили мы ее – смеха ради пропустила. А обычно, пока не допытается, кого в покровители избираем, – не пускает.

– Да кто она такая, чтоб распоряжаться здесь?! – взвился Лис.

– Стражница. – Чужак поправил лыжи, двинулся вперед.

Не хочет иного сказать – не надо. Сами разберемся.

Я скользнул за ним. После Чужака на снегу оставался ровный, глубоко вмятый след, и идти было легко, будто по давно накатанной лыжне. Куда только идти?

Я заглянул через плечо волха. Расстилались пред нами ровные сугробы, гладкие, без единого следа…

Без следа?! А как же девка?! Я хорошо помнил – с этой стороны она пришла! Где ее следы?!

Чужак споткнулся, пробормотал что-то. Неужто он ничего не выдумывал? Неужто на неведомой кромке мы лыжню ладим?!

Расхохотались над моей головой скрипучие старые ели, повеселел унылый клич зигзицы, взвихрился снег под Чужаковой лыжей, плюнул в лицо:

– Волх никогда не врет! Никогда!

ВАССА

Не встретилась я с Шамаханской Княгиней – рвалась сыскать Новый Город, спешила домой поскорей воротиться… Едва утро светом забрезжило – вскочила, начала драную, грязную одежду натягивать. Хорошо хоть подсохла она за ночь…

– Ты, девица, не торопись в свое старье обряжаться. – Тщедушный хозяин выглянул из-за перегородки, протянул мне красивое добротное платье. – Попробуй-ка лучше это. Путь-то неблизок…

Маленькие глазки преданно смотрели на меня, узкий рот кривился в подобострастной улыбке. Экая мразь… Я опустила глаза, глянула на его руки. Гладкие, холеные, будто не он ночью тяжелое тело Жмары во двор вытаскивал и яму там рыл – от света белого кровавое дело скрывал. Я всю ночь слушала, как скоблил вилами промерзшую землю, как кряхтел, заталкивая туда руками окоченевший труп. А теперь эти руки мне одежду протягивали… Поморщилась я невольно, но подарок взяла – голышом не очень-то по морозу походишь, а путь далек и неведом.

Одежда была будто по мне сшита, только непривычна немного – порты теплые, вроде мужских, полотняная рубаха с поясом, а поверх всего яркая густая шуба. Красиво и удобно…

– Соболья! – похвалил шубу мужичок. – Сама Княгиня такую надеть не отказалась бы!

– Так Княгиню бы и одевал! – съязвила я, наслаждаясь мягкими прикосновениями тонкой и легкой ткани.

– Ты для меня поважней Княгини

будешь, – не обиделся он. – Ты богом выбрана! Жертва…

– Никакая я не жертва!

– Все не веришь? – Ядун вошел бесшумно, словно тать ночной, скинул с плеча длинный, изукрашенный странной резьбой меч, скосил на меня глаза и одобрительно качнул головой. – Хороша! За такую и драться не стыдно.

Шевельнулась во мне отчаянная надежда – Эрик! Нашел…

– С кем драться?

– Ас кем доведется, – беспечно ответил Ядун. – Ты Же в путь собралась, а дороги на кромке опасные. Ладно коли на Встречника иль Дрожника натолкнешься, а ежели случится с Гнетеей иль Огнеей старшей встретиться? Ты еще человеком пахнешь, а они до этого запаха жуть как охочи – без боя не отвадишь.

Опять он о своем… Кромка… Духи…

Я по обычаю поклонилась хозяину – люб он мне был иль нет, а в избу впустил и добром одарил, не след на участие грубостью отвечать – и выскользнула наружу.

Встретило утро морозцем да туманной дымкой. По дымке и почуяла – ясным будет день, солнечным. Знать, и путь добрым будет.

Я надела лыжи, что возле крыльца стояли – меня дожидали, и побежала прочь из городища. Даже по сторонам не глядела – что на чужую жизнь любоваться, когда своя расползается, по швам трещит!

Ядун меня лишь на реке догнал, крикнул издали:

– Куда несешься, пути не ведая?

– Домой! – рыкнула я, наподдав ходу.

– Дура! – Ядун поравнялся со мной, побежал рядом. – Нет здесь твоего дома, как не поймешь! Повезло, что зима не сошла и река не вскрылась, а то быть бы тебе гостьей на дне речном средь Русалок да Водянников! Здесь никому не дозволено на реку без должного слова ступать!

Хотелось оборвать его, но свежа была в памяти ночная драка и сила, Жмару свалившая, помнилась… Пусть болтает – под разговор и путь короче становится.

– И какое же слово сказать надо?

– То, что силу над речными и озерными незнатями дает. Тебе его ведать не след.

– Почему?

– Ты – слитая, тебе с ними не совладать, даже со словом заветным…

– Что значит – слитая?

– Не ведогон еще и не человек уже… На кромке такие лишь краткое время живут, если не выбирают себе средь богов хозяина. Потом совсем ведогонами становятся… А коли назовешь, кому предназначаешься, – тут уж владыка твой порешит, кого из тебя гнать и когда.

– А у ведогонов есть хозяева? Ядун покачал головой:

– Они сами себе владыки. Правда, перед смертью указывают, к кому заступить хотят. Куда ведогон заступит, туда и человеку, с коим он повязан, прямой путь…

Не думала я, что так интересно будет слушать Ядуновы россказни. Красиво выдумывал, сказочно. Иногда даже казалось – еще немного, и поверю в кромку да в нежить, на ней живущую, а потом поглядывала на речные высокие берега, чуяла на лице знакомые прикосновения морозца и вспоминала о доме и об Эрике. Одного понять не могла – как сотворили боги две столь похожие реки? Ядун сказывал, эту Ольхом зовут, а с Мутной она ничем не рознилась. Вот деревья повисли над рекой, вмерзли тонкими ветвями в лед. Точь-в-точь те самые, с которых мы на Меславову ладью напали… Вот поворот, а за ним – избушка Неулыбина. Я эти места вдоль и поперек истоптала – не могу ошибиться!