Ладья света

Емец Д. А.

Глава 7

Стук по дереву

Человек, потерявший веру, погибает. Человек, никогда не имевший веры, может жить долго и сравнительно благополучно.

Эссиорх

Ирка сидела у Бабани. Она теперь почти всегда сидела у Бабани, проводя у нее всякий свободный час. Бабаня щебетала, как птица. Можно было подумать — ее ожидает не операция, а бесплатный полег на Луну или что-нибудь в этом духе.

Багров с Иркой не ездил,

отговариваясь тем, что пахнет у Бабани в квартире несколько альтернативно. И правда, помешанная на экологии, неугомонная Бабаня додумалась, что можно не покупать перегной для цветов в магазине, а готовить его дома. Ее сподвигла на это подруга, работавшая главной умелой рукой в кружке «Сделай сам».

Несколько месяцев назад Бабаня приобрела плотный черный мешок, выставила его на балкон и, выбрасывая туда кухонные отходы, увлеченно поливала их раствором для ускорения гниения. В мешке что-то булькало и вздувалось. Как-то Ирка заглянула в него и долго потом ходила бледная. Образование перегноя — вещь глубоко интимная, требующая от зрителя особой подготовки.

Ирка уже несколько раз порывалась выбросить этот мешок, но ей становилось жалко усилий Бабани. К тому же цветы на Бабанином перегное и правда росли как на дрожжах.

Комнатные растения были вторым после изготовления кукол увлечением Бабани. Еще во времена скитаний по учреждениям и выпрашивания денег на Иркино лечение Бабаня постоянно таскала с собой маникюрные ножнички для мгновенного умыкания ростков. На ее заботливых окнах они быстро превращались в пышущие здоровьем растения.

— Этот я в мэрии стырила! Мэр небось до сих пор слезы льет! Этот из бухгалтерии Минздрава, белый цветущий — из собеса, а вот тот лысенький — из инвалидной комиссии! — хвасталась Бабаня.

И радовалась великой радостью капусты, которую поливают.

— Ты боишься? Ну скажи правду! — спросила Ирка после того, как Бабаня ухитрилась скормить ей вторую за вечер говяжью котлету. Котлета была таких размеров, что, если пришить к ней лапки, получилась бы приличная крыса.

— Нет, это ты боишься! Ты всего боишься! — задиристо ответила Бабаня.

— А ты?

— А я всего не боюсь и просто надеюсь. На лучшее или хоть на что-нибудь!

Ирка подумала, что отныне это будет ее девизом. Просидев у Бабани до десяти, она поцеловала ее, вернулась в «Сокольники» и легла спать. Ночь прошла нормально, но вот под утро…

…Багров вскрикнул. Чьи-то зубы впились ему в руку выше локтя.

— Кто это? Что ты делаешь? Ира! Больно же!

Он оттолкнул ее. С секунду Ирка стояла с безумным видом, потом выплюнула кожу. Его, Багрова, кожу! Губы у нее были в крови.

— С ума сошла? Ты выгрызла мне кусок мышцы!

— Не знаю, что со мной. Правда не знаю… Прости!

Ирка дрожала. На мгновение она прижалась лбом к плечу Матвея, потом метнулась к крану и, причитая, стала полоскать рот.

— Ты же шутила про это… Совсем недавно! —

сказал Багров медленно.

— Так бывает. Человек навязчиво шутит про что-то определенное, а потом его заклинивает, — сказала Ирка.

Она забралась в гамак и повернулась лицом к стене. Матвей подошел к кровати и откинул подушку, под которой была спрятана шкатулка. На крышке кривлялись деревянные человечки. Багров едва сдержался, чтобы не ударить по ней палашом. А ведь не придерешься! Что просил, то и получил. Зуб-то и правда новый, с отменными режущими качествами.

— Знаешь, что. Отдай мне Камень Пути! — внезапно потребовал Багров.

— Зачем? — спросила Ирка.

— Он же мой.

У Ирки не было сил спорить:

— Хорошо, возьми. Он там! Синяя такая… с карманами… — ее рука вяло махнула в сторону шкафа.

Джинсовая куртка пахла давно умершим костром. Из кармана вытряхнулись забытые ключи, несколько икеевских карандашей, и, наконец, обнаружился Камень Пути, засыпанный отсыревшими крошками и трухой скомканных магазинных чеков. Багров стиснул его пальцами. Страх исчез, отпали сомнения. Матвей ощутил давно забытую радость ясности и простоты.

— Ты же хотела его спрятать! — крикнул он Ирке.

— Я и спрятала. В карман. У меня сильное ощущение, что Камень Пути нельзя украсть. То есть можно, но глобально нельзя. Странно, что ты вспомнил о нем сейчас.

Матвей поднес Камень Пути к груди. Чужое сердце отозвалось болью, а Камень Пути вдруг вздрогнул у него в ладони, точно он и был сердцем.

— Я хочу, чтобы он снова был у меня тут, — сказал Багров.

Ирка обернулась и посмотрела на него. Она все еще лежала в гамаке, но уже начинала раскачиваться, легонько отталкиваясь пальцами от стены.

— Кого мы можем попросить его вставить?

— Может, Мамзелькину?

— Очень смешно, — сказала Ирка и снова выцвела голосом и настроением.

Багров пожалел о своей ошибке:

— Прости!

— Это ты прости, что я тебя укусила.

Матвей примирительно качнул гамак. Когда слишком долго просишь прощения — это уже к новой ссоре.

— Это я виноват.

— Почему?

— Да так… дурак потому что!

Боль от укуса то отпускала его немного, то вновь вгрызалась. Самое досадное, что рана не желала затягиваться с помощью магии, хотя он пробовал уже дважды.

— Значит, пису пис? — спросил Матвей.

— Нет, вору вор! Хорошо, пусть будет пису пис! Полежу немного, ладно? — Ирка закрыла глаза.

Матвей качал гамак все тише и тише, пока она не уснула. Тогда он укрыл ее пледом, оделся, сунул во внутренний карман Камень Пути и по канату соскользнул на кучу листьев. К ближайшему дереву цепью был пристегнут велосипед «Салют», который использовали для передвижений по парку рабочие «Сокольников», а однажды почему-то про него забыли.

— Как можно было бросить велосипед? — помнится, удивилась Ирка.