Ладья викингов. Белые чужаки

Нельсон Джеймс Л.

Торгрим кивнул. Они двинулись к следующему раненому, которому Морриган оказала такую же помощь, затем к следующему.

– Нужно было послать за мной сразу же, – упрекнула его Морриган. – Со старыми ранами лекарству справляться сложнее.

Торгрим снова кивнул, ничего не ответив.

Затем они подошли к Гиганту Бьерну. Морриган внимательно его осмотрела, ощупала раны, вглядываясь в каждую при свете лампы. Она вынула еще одну маленькую баночку и с помощью Торгрима влила немного содержимого в рот великану.

– Шлемник

поможет ему заснуть, но больше ничего сделать нельзя, – сказала Морриган, и они двинулись дальше.

Минуты бежали, прошел уже час, и беспокойство Торгрима нарастало, как прилив. Он хотел, чтобы Морриган занялась Харальдом до того, как ее присутствие обнаружат. Хотел, чтобы она забыла обо всех остальных и сосредоточила усилия на его сыне, но он не смел попросить ее об этом или хоть как-то дать понять, что Харальд для него дороже других раненых. Он не знал, какие у нее отношения с Ормом, не знал, какие сведения она готова будет передать хозяину в обмен на некоторые поблажки.

Орнольф Неугомонный был следующим. Его лицо заплыло от ударов, одежда была разорвана, синяки и порезы виднелись в прорехах туники. Морриган оглядела его и подняла взгляд на Торгрима.

– Эти раны совсем свежие, – сказала она.

– У Орма и Магнуса были к нему вопросы.

Морриган кивнула.

– Мне показалось, что я узнала руку Орма. Но почему он?

– Он наш ярл. Он наш вождь.

Морриган вновь посмотрела на Торгрима.

– Разве не ты главный?

– Я лишь дружинник Орнольфа. Второй после него.

Целительница кивнула и вынула из корзины очередную маленькую склянку.

– Пастушья сумка, от кровотечения. – Целительница смешала сушеные травы с водой в кружке. – Нужно заставить его это выпить.

Торгрим помог ей приподнять голову Орнольфа. Морриган поднесла кружку к губам ярла, и Орнольф, не приходя в сознание, тут же вылакал содержимое до дна – когда речь шла о выпивке, у него всегда срабатывали инстинкты.

Они вновь уложили Орнольфа, и Морриган обработала его раны паутиной и тысячелистником. Затем она дала ему глотнуть из другой склянки, в которой, по ее словам, была настойка из тысячелистника на меду. Торгриму пришлось силой вырвать эту склянку из рук Орнольфа.

– Ему очень нужен отдых, а мед поможет ему заснуть, – сказала Морриган. – Думаю, он выживет, если только Орм не продолжит допросы. И не сожжет его заживо у столба.

Торгрим кивнул.

– А теперь посмотри вот этого. Мне кажется, ему совсем плохо, – сказал он, кивая на Харальда и изображая безразличие.

Морриган подняла голову и впервые, как он понял, взглянула ему в глаза.

– Хорошо, – коротко ответила она и передвинулась к Харальду, опускаясь рядом с ним на колени. – Совсем мальчишка.

Целительница убрала влажные от пота волосы с его лба.

– Он достаточно

взрослый, чтобы ходить в набеги, – сказал Торгрим.

Морриган вновь взглянула на него, и Торгрим увидел на ее лице отвращение. Она подняла с пола подвеску – серебряный молот Тора.

– Что это?

– Молот Тора. Способ попросить помощи у бога.

– Неудивительно, что у него лихорадка. – Морриган сунула молот в ладонь Торгрима, потом собрала остальные амулеты, включая статуэтку Одина на восьминогом коне Слейпнире и крошечную серебряную валькирию, и добавила к молоту: – Держи их подальше от мальчика.

Она потянулась к своей шее, сняла ожерелье и надела его Харальду на шею. Серебряный крестик с умирающим богом Христом лег на грудь парня.

Рука Морриган совершила жест, который Торгрим часто подмечал у христиан: коснулась лба, живота, обоих плеч. Она пробормотала что-то над Харальдом, какое-то заклинание, как показалось Торгриму. От христианской магии ему было не по себе. В другое время он велел бы ей прекратить, но сейчас он впал в отчаяние, а его собственные боги ничем не сумели помочь.

Произнеся заклинание, Морриган принялась возиться с ранами Харальда, продолжая бормотать себе под нос, и Торгрим не мог не заметить, что она проявляет больше внимания к юноше, чем к остальным. Целительница аккуратно промыла его раны, обработала их паутиной и мазью тысячелистника, затем бросила в воду какой-то порошок.

– Это ивовая кора, она поможет от лихорадки, – объяснила Морриган, помешивая питье. Вместе они заставили Харальда его проглотить. – Я оставлю тебе немного этого средства. Проследи, чтобы стражи его не нашли. Давай ему питье трижды в день, утром, днем и вечером.

Торгрим кивнул. Ему отчего-то было трудно говорить в присутствии Морриган.

Целительница встала.

– Я закончила. Постараюсь вернуться завтра.

Торгрим проводил ее до двери, покопался в сумке, висевшей у него на поясе, и вытащил одну из золотых монет, которые заранее достал из ботинка.

– Вот. – Он протянул ей золотой. – И прими мою благодарность.

Морриган взяла монету и посмотрела на нее со странной ухмылкой:

– Плата за исцеление фин галл. Никогда не думала, что увижу подобное.

Она спрятала монету в карман, взяла лампу, задула пламя и исчезла.

Торгрим остался один в темноте. Он все еще ощущал запах Морриган, хотя в комнате было не продохнуть от вони немытых мужских тел и горящего тюленьего жира.

Впервые с того момента, как Харальда взяли в плен, он увидел слабый проблеск надежды. В первую очередь – надежды на то, что сын сможет выжить. Это было хорошее, сильное и светлое чувство, но стоило Торгриму ощутить радость, как в тот же миг она растаяла под гнетом реальности.