Лагерь

Смит Гай Н.

Гвин настоял, что ему нет больше необходимости соблюдать предосторожность, и на несколько месяцев он стал более похотливым, чем за все последние десять лет. Боже, как она ненавидела это теперь, когда он отказался надевать презерватив, столько грязи! И теперь она расплачивалась за то, что отказалась от предложения сделать операцию по стерилизации пятнадцать дет назад.

Ее мать отговорила ее от этого. "Лучшее средство предохраниться от беременности, моя милая, — заявила мать надменным тоном, но несколько смущенно, — не заниматься этим вообще. Твой

отец особенно не докучал мне после твоего рождения, просто потому что мы не хотели больше детей, и он понимал всю бесплодность и унизительность попыток принудить меня к удовлетворению его нечастых желаний. Если же ты сделаешь эту операцию, ты просто дашь Гвину зеленый свет — он станет пользоваться тобой по первому капризу. Послушайся меня, отучи его от этого сейчас, и он найдет, чем заняться.

У Рут дрожали руки, когда она намазывала маслом тост на столе. Это, должно быть, случилось ночью после той вечеринки с шампанским, которую Гвин устроил по поводу открытия своих новых офисов. Он был тогда навеселе, и она сама почти хотела этого. Он заставил ее делать какие-то отвратительные вещи, она никогда не сможет почувствовать себя чистой после этого. То, что он с ней вытворял, было непозволительно для мужа, И Бог наказал ее за это! Теперь ей придется подготовиться к риску родов, к душевным и физическим страданиям, и даже если все будет хорошо, ей предстоят кормление, бессонные ночи, смена пеленок и стирка. Ей хотелось закричать, дать волю истерике.

Она даже подумала об аборте, в ее возрасте ей его сделали бы сразу. Нет, это убийство, и Господь покарает ее снова и еще более сурово, чем сейчас. Так что ей придется рожать. Ею овладело внезапное желание бежать из этого шале, закричать и спастись бегством. Но это не решило бы проблему, потому что плод останется в ее утробе.

— Привет, мам! — дверь с шумом распахнулась, появилась Сара, стройная темноволосая девушка в шортах и майке. Рут удержалась, не сделала ей замечание, что дочь не надела лифчик; может быть, скажет потом. Сара выглядела соблазнительно, а именно поэтому девушки и попадают в беду. Стоит только дать мужчинам повод, и они не отвяжутся.

— Ты что-то не в духе, мам. Веселее, мы же на отдыхе, или ты забыла?

— Со мной все в порядке. Твоему отцу что-то нездоровится. — Свали все на Гвина, он это заслужил, это его вина,

— Вот старикан несчастный! Да он всегда не в настроении, если ему на работу не идти. Не бери в голову!

— Съешь тост, — Рут стала ставить еду на поднос. — Я отнесу папе завтрак в постель.

— Хочешь, чтобы он растолстел и обленился? Он и так уже толстый, тебе немного осталось постараться, но вот как тебе удастся сделать его ленивым?

— Тише! Он тебя услышит.

— А мне плевать.

— Не груби, пожалуйста, — резко сказала Рут и через силу сменила тему. — Ты, наверно, потому такая возбужденная, что Норман завтра приезжает.

— Вот еще, стану я из-за него возбуждаться!

Рут в изумлении посмотрела на дочь, подумав, что ослышалась. Несколько месяцев у Сары только

и разговоров было, что о Нормане, и это весьма беспокоило Рут, и вдруг она так безразлично говорит о нем.

— С ним тут только одни заботы, — Сара откусила кусочек тоста, громко захрустела. — Зачем он здесь нужен? В лагере полно парней.

— Сара! — Лучше уж знакомый искуситель, по крайней мере, она могла бы приглядывать за парочкой, и Норман происходил из респектабельной семьи. Но она не собиралась допускать, чтобы ее дочь путалась со всякими парнями в лагере. Это было действительно опасно. Она может закончить так же, как и я! — Твой отец и я приложили немало усилий и средств, чтобы Норман мог приехать сюда, и мы не потерпим, чтобы какая-то глупость испортила наш отдыха. Ясно?

Саре было ясно вполне.

— Ладно. Но сегодня вечером меня дома не будет.

— Куда это ты собралась? — резкий вопрос, полный подозрительности и требующий немедленного ответа. Правдивого. Вообще-то Сара не врала им. Рут чуть побледнела, и ее снова замутило.

— Просто так, — Сара небрежно выловила мармелад из банки, намазала им остаток тоста. — Знаешь, мама, мне уже не тринадцать. Я просто хочу кое-куда пойти одна. Что в этом плохого?

— Ничего, — Рут сжала губы, опустила голову. — Но мы с папой собирались сегодня в кино на «Крокодила Данди».

— Я его видела два года назад.

— Ну, не помешает тебе еще раз посмотреть. Ты, наверно, уже все позабыла.

— Но я не хочу сидеть в такой чудесный вечер в душном кинотеатре как тринадцатилетняя, которую взяли в кино родители. Мне уже семнадцать, и почти все девушки в этом возрасте ходят на диско одни. Ты такая старомодная, мама. И вот еще что: я уже переросла эти глупости типа «папочка и мамочка». Тебе понятно?

— Хорошо, — Рут взяла поднос, пошла к двери спальни. — Но не попади в какую-нибудь неприятную историю. Папа... твой отец сейчас не в состоянии перенести неприятности, у него достаточно своих деловых проблем.

Сара доедала тост. Пора ей поставить себя перед родителями, но одно ясно и сейчас: они не запретят ей сегодня вечером уйти. У нее было свидание, и мысль об этом приводила в волнение все ее молодое тело. Она ходила в бассейн, а на обратном пути встретила этого огромного бронзового мужчину; мускулы выступали на всем его теле, а из-за его огромной бороды Сара не могла определить его возраст. Она решила, что ему, вероятно, под двадцать пять. Только в лагерях отдыха можно так легко завести разговор.

— Привет! — он пошел рядом с ней. — Хочешь мороженого?

Она не хотела так рано утром есть мороженое, но все же позволила ему купить ей порцию. Он выглядел таким зрелым, Норман по сравнению с ним показался бы школьником.

— Что ты делаешь вечером?

Они дошли до газетного киоска, и Саре не очень хотелось, чтобы он провожал ее до шале. В отношении родителей следовало проявлять дипломатичность.

— Ничего особенного, — она нервничала, была напряжена. — Я тут с предками.