Лагуна фламинго
Шрифт:
Вскоре в трактир вошел Лоренс. Это он помог Эдуарду освободить племянницу Марлену и ее подружку Эстеллу. Эдуард знал, что с тех пор Лоренс не сидел сложа руки. Поговаривали, что он стал одним из наиболее влиятельных людей в этом городе. При этом Лоренс редко показывался на людях. Полиция ничего не могла доказать, да и там у Лоренса было полно друзей. Еще говорили, что Лоренс женился и очень счастлив в браке.
Эдуард не торопясь осмотрел Лоренса, пока тот шел к его столику. На мужчине был роскошный костюм, указывавший на то, что его хозяин занимал серьезное положение в деловом мире. Лоренс был гладко
Когда-то Лоренс был предан Эдуарду. Теперь же он был предан только самому себе. Что ж, времена меняются.
— Дон Эдуардо! Сколько лет!
— Лоренс! — воскликнул Эдуард. — Дон Эдуардо… Так меня уже давно никто не называл.
— А ты хочешь, чтобы тебя так называли? — Лоренс внимательно посмотрел на бывшего шефа.
Вопрос был задан очень метко. «Ты приехал сюда и намерен влипнуть в историю?»
Эдуарду многое пришлось пережить, но его до сих пор бросало в дрожь при мысли о том, на какую жестокость способен стоявший перед ним человек. Лоренс никогда не колебался, если нужно было кого-то убить. И теперь, несмотря на дорогой костюм, Эдуард не сомневался, что эта черта в Лоренсе не изменилась.
Не спуская с подельника глаз, он отхлебнул рома и поставил стакан на стол.
— Нет, времена дона Эдуардо остались в прошлом. Как твои дела? Я слышал, ты стал важным человеком?
— Кто это говорит? — Во взгляде Лоренса читалась настороженность. — Нет-нет, я тоже отошел от дел. Теперь я редко тут бываю. Если ты законопослушный человек, у тебя есть все шансы прожить дольше, верно? А ты не думаешь о том, чтобы вернуться? — На этот раз вопрос был задан прямо.
Эдуард вновь отпил рома.
— Нет. — Он помолчал, задумчиво глядя вдаль. — Мне нравится Ла-Дульче. В это время года мы запасаем сено, стрижем овец, а в полях цветет чертополох. Иногда случаются пожары, но тут уж ничего не поделаешь.
Лоренс молчал.
Эдуард сделал еще один глоток, смакуя обжигающий напиток.
— Скажу тебе прямо — я не собираюсь сюда возвращаться. Просто приехал погостить у сестры.
Судя по выражению лица, Лоренс все еще не верил ему.
Эдуард осушил стакан.
— Ладно. Давай начистоту, Лоренс. Я доволен свой жизнью в Ла-Дульче, это правда. Вот только… — Помедлив, он отодвинул стакан в сторону. — Меня до сих пор мучает один вопрос. Кто убил Элиаса?
Лоренс махнул рукой трактирщику, заказывая ром, а потом пожал плечами.
— Не знаю. Наверное, кто-то из шестерок Густава. Какая-то мелюзга. Тогда ходили слухи, что это сделал Пит, но самого Пита уже не спросишь, он мертв. Да и Мигеля с тех пор никто не видел. — Лоренс ухмыльнулся. — Наверное, его поглотили пампасы.
Эдуард не стал углубляться в подробности.
— Так значит, Пит… — медленно произнес он. — А свидетели есть?
— Нет.
У Эдуарда засосало под ложечкой.
«Забудь об этом, — вот уже в который раз произнес голос в его голове. — Оставь прошлое в прошлом. Что бы ты ни сделал, это не вернет Элиаса».
Эдуард хотел сказать что-то еще, но тут в толпе загудели. Он повернулся ко входу.
В трактир вошли две женщины, брюнетка и блондинка.
—
Эдуард удивленно наблюдал за происходящим, не понимая, почему женщины привлекли к себе такое внимание.
— Аннелия! — крикнул кто-то другой. — Идите сюда, милые мои.
— Кто это? — спросил Эдуард, не сводя с женщин глаз.
— Шлюхи, — равнодушно откликнулся Лоренс. — Новенькие. Пользуются большой популярностью в городе. А ты не знал?
Лоренс поехал в сторону Баррио-Норте, спального района на севере города, где он купил дом. Многое здесь изменилось. С тех бурных дней прошло уже четыре года. Тогда он начал жить по правилам и с тех пор вел себя как положено. Теперь Лоренс позабыл о крохотной грязной комнатушке, в которой жил когда-то. У него была жена, скоро должен был родиться ребенок. Изменилась не столько его жизнь, сколько отношение к ней. Шлюхи приносили ему хороший доход, но сам Лоренс держался в тени. Нельзя добиться богатства и уважения, если у тебя рыльце в пушку. И Лоренс Шмидт давно понял, что больше денег там, где не нужно марать руки в крови.
Он постучал в крышу кареты, приказывая кучеру остановиться. Повозка притормозила.
Еще не все улицы были вымощены камнями, и в жару пыль забивалась во все поры, а в дождь дорога превращалась в болото. Наверное, стоит вложить деньги в укрепление дорог. Да и тротуар не помешает вымостить. Этому Лоренс тоже научился в последнее время: лучше прославиться как человек, заплативший за мостовую. Тогда люди позабудут о том, как раньше ты размахивал ножом.
Дом, в котором жила семья Шмидта, был построен в типичном для Аргентины стиле — с окнами на уровне земли, одним этажом и узким фронтоном. Как и в большинстве домов Буэнос-Айреса, он стоял прямо у дороги. Кирпичные стены, массивная дверь, способная выдержать любой напор, решетки на окнах. Впрочем, если снаружи дом и выглядел довольно скромно, внутри царила роскошь: просторные, богато обставленные комнаты, три дворика, зеленых, вымощенных мрамором, с деревьями и цветами.
Лоренс открыл дверь, и к нему сразу же подбежал дворецкий, принимая у хозяина шляпу и пальто. Из первого патио через арку виднелось второе. Там в плетеном кресле сидела жена Лоренса, Мейзи. Золотистые шелковые волосы разметались по плечам. У ее ног примостилась служанка, подававшая чай и сладости. Мейзи, похоже, читала — у нее на коленях лежала книга.
— Мейзи! — тихонько позвал Лоренс, подойдя к проходу в патио.
Жена повернула голову. Ее голубые глаза озарились светом, на губах заиграла обворожительная улыбка, и Лоренса охватило чувство безграничной любви к этой замечательной женщине. Он раньше и не знал, что способен на такое.
Мейзи происходила из семьи колонистов, приехавших в Аргентину из Англии еще в восемнадцатом веке. Они познакомились на tertulia, одной из беззаботных вечеринок, о существовании и особенностях которых Лоренс до этого вечера даже не подозревал. Он пришел туда совершенно случайно. Они с Мейзи сразу понравились друг другу.
— Как прошел твой день? — спросила она.
У нее был низкий, с хрипотцой, голос, так не вязавшийся с ее хрупкой фигуркой. От этого голоса у Лоренса мурашки бежали по коже.