«Лахтак». Глубинный путь
Шрифт:
Не споткнуться было трудно — вокруг лежало множество битого камня, тянулись какие-то шланги, толстые электропровода, телефонные шнуры.
Мы стояли возле цилиндра, который слегка дрожал и грохотал.
— Он не очень шумит, — заметил я.
— А вы бы сняли шлем и послушали без звукофильтров, — сказал стоящий рядом рабочий. — Тут, пока не было этих шлемов, люди просто глохли и срывали себе голос.
Мы поднялись по железным ступенькам в кабину управления
Самборский кивнул инженеру и несколько минут молча наблюдал за его работой. Инженер то и дело переводил ручку на распределительной доске и говорил по телефону. Он то приказывал усилить сверление, то прекратить его, подавал пиротехникам команду заложить фугасы, командовал: «Взрыв!» Тогда мы слышали какое-то шуршание. Так доносился шум взрыва через звукофильтры шлема. Литостат медленно подвигался вперед.
— Какая его скорость? — спросил Тарас.
— Он мог бы пройти до десяти километров в сутки в твердом грунте, — ответил Самборский, — но сложность туннельных работ, недостаток электроэнергии и необходимость проводить работу широким фронтом ограничивают его скорость приблизительно двумя километрами в сутки. Это один из самых больших литостатов. Несколько сот меньших работают на строительстве самого туннеля. Там легче работать, так как размер туннеля не такой большой, как здесь. Но и там из-за недостачи электроэнергии невозможно целиком использовать эти аппараты. Потому мы и спешим с сооружением электростанции. Вообще успех строительства зависит от того, как быстро мы сумеем дать ему нужное количество электрической энергии. Здесь наши литостаты уже заканчивают работу. Дней через десять мы начнем установку и монтаж пятидесяти турбин по двести тысяч киловатт каждая, а через месяц сорвем перегородку, которая отделяет Байкал от подземного русла. Тогда вода из озера хлынет сюда, под Байкальский хребет, и в августе мы обеспечим строительство нужным количеством энергии.
Мы вышли из мощной машины и снова очутились на твердом грунте подземелья. Самборский оставил с нами рабочего-монтера, копавшегося в телефонных проводах, а сам пошел посмотреть, как отгружают раздробленную породу.
Тарас долго разглядывал литостат снаружи, и его внимание снова привлекла небольшая белая надпись на стенке машины.
— Товарищ, — обратился он к монтеру, — может быть, вы знаете, что значит «С-16»?
Монтер наворачивал на провод изоляционную ленту. Он засмеялся и ответил:
— «С» — это первая буква фамилии конструктора машины, а цифра указывает номер конструкции.
— А кто же конструктор?
— Разве вы не знаете? Он ведь только что был здесь.
— Самборский?
— Да.
Мы с Тарасом переглянулись.
— Будем ценить его скромность, — сказал я мальчику.
— Вот посмеюсь над ним, когда будем в Иркутске! — захлопал в ладоши Тарас.
Когда инженер вернулся, мы ему ничего не сказали.
Подъехала электродрезина. Наконец шоферу удалось пробраться сюда.
Был уже первый час ночи. Только что приступила к работе новая смена рабочих. Наш проводник правильно заметил, что пора ехать спать.
Назад двигались еще
Тарас устал, его голова легла мне на плечо, и, когда дрезина остановилась возле подъемной клети, мальчик уже крепко спал.
— А знаете, Макаренко хочет забрать его от Аркадия Михайловича к себе на всю зиму, — сказал я Самборскому. — Старик жаловался. Не хочет отпускать. А мальчик, кажется, согласен.
— Да? — недовольно проговорил инженер. — Этого делать не следует. Вы поддержите Аркадия Михайловича и помогите ему уговорить Тараса остаться у него.
— Вы против того, чтобы Тарас… Почему?
— Я думаю, что скоро и Макаренко откажется от этой мысли. Ему будет не до Тараса.
— А что?
— У него будут большие неприятности.
— Что такое?
— Он натворил глупостей, а может быть, и похуже. Но вы скоро сами узнаете. Я пока ничего не буду говорить.
Видимо, Самборский был недоволен, что сказал и это.
Мы едва разбудили Тараса. Но, очутившись наверху, он держался бодро и с большим аппетитом поужинал. За чаем он начал приставать к Самборскому с вопросами:
— Почему вы ничего не придумаете?
— То есть?
— Ну, вот машину какую-нибудь.
— Какую машину?
— Такую, как, например… ну, литостат «С-16» или «С-20». Не помню, как там написано…
Инженер встрепенулся, хотел что-то ответить, но только подозрительно взглянул на меня и покачал головой. И все же не сказал, что конструктор литостата он.
Тарасу все это очень нравилось, и каждый раз, когда Самборский не смотрел на него, он лукаво мне подмигивал.
Когда мы шли спать, ко мне обратился дежурный по Дому шахтера:
— Товарищ, вас разыскивал наш палеонтолог. Просил, чтобы вы завтра утром никуда не уходили, он будет у вас.
— А он уже приехал? — спросил Самборсхий.
— Сейчас же после того, как вы спустились в шахту.
— Кто это? — спросил я.
— Ваш старый знакомый — Догадов.
— Так какой же он палеонтолог? — удивился я.
— Не знаю. Но он теперь работает с Макухой. Помните географа Макуху? Он заведует у нас картографическим управлением и, вероятно, имеет много свободного времени, потому что занимается чем угодно, в том числе и палеонтологией. Догадов же, как выяснилось, специалист в этой области, да к тому еще и пламенный энтузиаст.
Мне было приятно услышать о старом знакомом, и я сказал, что завтра утром буду его ждать.
Минут через двадцать я уже спал и видел во сне диковинные машины, продирающиеся к центру Земли.
8. СТАРЫЙ ПРИЯТЕЛЬ
Он разбудил меня спозаранку, крепко обнял и много шумел. Он выглядел тем же Догадовым, что и прежде, только сменил краги на сапоги и носил очки. У него был миллион вопросов. Он должен был также рассказать мне десять тысяч историй, интересных для журналиста.